Слизни с рядами мелких зубов — это совсем не слизни, скорее, пиявки, жирные и круглые, и они каким-то образом превратились в мужчину, даже сымитировали его одежду...
” Невозможно, такого не может быть! ”
Спотыкаясь, она попятилась назад, трясясь от ужаса, а разрозненные существа вновь слились в единое целое, объединяясь друг с другом. Масса аномальных, раздувшихся штуковин превратилась в блестящую, склизкую темную башню. Они переформировались, приняли форму и цвет... и стали пожилым мужчиной, что сидел за столом минуту назад. Шокированная Ребекка смотрела на него, не веря своим глазам. Даже сейчас, зная, что он состоит из сотен, а возможно, из тысяч отвратительных существ, она не могла заметить между ними даже малюсенького просвета; если бы они не сформировали из него человека прямо на ее глазах, она бы не усомнилась в том, что он живой. Тени на костюме, форма тела и его цвет — все было идеально; единственное, что могло отличить его от настоящего человека — странно сверкающая кожа и одежда.
Странное человекоподобное существо отвело назад руку, на манер бейсбольного питчера, и резко выбросило ее вперед. Рука удлинилась, растянувшись до невероятных размеров. Ребекка была, по крайней мере, в пяти метрах от него, но блестящая мокрая рука просвистела в воздухе буквально в паре сантиметров от ее лица. Решив бежать, она запнулась о собственную ногу и упала на пол, рука существа вернулась на место... и снова пошла на замах, готовясь нанести удар.
” Пистолет, идиотка, стреляй! ”
Она схватилась за оружие и выстрелила, первые два выстрела ушли в никуда, а третий и четвертый исчезли в колыхающемся теле этой твари. Она увидела, как запульсировала эта не-плоть, когда в нее попали пули, костюм и тело под ним слегка подернулись рябью, словно видимые сквозь слой раскаленного воздуха, поднимающегося от разгоряченного асфальта летним днем. Существо, не колеблясь, снова полоснуло рукой, стараясь достать ее. Ребекка уклонилась, но все же рука задела ее, ударив по левой щеке. Девушка снова закричала, больше от страха самого ощущения на щеке, чем от силы удара — "кожа" была холодной, склизкой и грубой, словно акулья, но облитая тиной из грязного пруда; и прежде чем отдернуть руку назад, существо снова напало на нее, в этот раз выбив девятимиллиметровый пистолет из рук. Оружие отлетело по полу, закатившись под один из столов. Мимикрировавшее под безобидного пожилого мужчину существо, странно покачиваясь, шагнуло вперед; теперь оно было достаточно близко к ней, так что от следующего удара так просто не увернуться, и Ребекка лишь успела подумать, что ей конец...
... и бам-бам-бам, существо откинуло назад, а кто-то стрелял снова и снова, пока девушка, морщась от внезапного грохота выстрелов, неуверенно пыталась встать на ноги. Первые несколько пуль исчезли в теле существа, как и раньше, но неизвестный стрелок продолжал жать на спуск, целясь в пожилое, блестящее лицо, в блестящие глаза. Из внезапно открывшихся между мелкими существами отверстий полилась темная жидкость, пиявки распались на куски, а на шестом-седьмом выстреле существо, притворяющееся человеком, стало оседать, разваливаясь на составные части; маленькие, черные пиявки, падая на пол, скользили к разбитым окнам.
Ребекка оглянулась... и увидела Билли Коэна, стоящего у двери в классической позиции для стрельбы: оружие зафиксировано двумя руками, взгляд перед собой — сосредоточен на монстре, который тихо агонизировал, распадаясь на отдельных существ и снова становясь массой. Пиявки все так же ползли к окнам, скользя по слизистым следам, оставленным на замусоренном полу, потом взбираясь вверх по окрашенным стенам, и без труда преодолевая острые края разбитого стекла, исчезали в ночном грозе. Казалось, их нападение закончилось.
И вдруг сквозь пелену дождя прорезался странный звук — кто-то там снаружи пел высоким голосом. Все еще пребывая в шоковом состоянии, Ребекка подобрала свое оружие и, чтобы найти источник пения, осторожно подошла к окну, стараясь избегать оставшихся пиявок, продолжавших уползать из вагона. Билли присоединился к ней, но даже не подумал перешагивать через этих странных существ; несколько из них, мокро чавкнув, растеклись под каблуком его ботинка.
Блеснула молния, и они увидели певца. На низкой горке, к западу от поезда стояла одинокая фигура — высокий широкоплечий мужчина, чьи длинные руки были вытянуты в приветственном жесте, и, к их изумлению, мелодичное сопрано принадлежало ему. Молодым, сильным, грудным голосом он пел что-то на латыни, возможно, какой-то церковный хорал. Вдобавок ко всем странностям, которых и без того было немало, он, казалось, стоял посреди мелкого озерца, подернутого водной рябью, земля вокруг его ног слегка колебалась. Было слишком темно, так что детали ускользали, и взгляд упирался только в глубокую тень и силуэт одинокого певца.