Вечером я зашел к Смирнову.
– Что думаешь, Серег, как прошел штурм?
– Да нормально все, только ребята погорячились, бандита, что в прихожей сидел, зря шлепнули. Можно было и так взять.
– Может, и зря. Зато ты, я смотрю, патроны берег. Выдержка у тебя будь здоров.
– Не Чечня все-таки.
– Так-то оно так… Только бандитов мы уже сдали смежникам. Всех, кроме одного. Его завтра заберут.
– ФЭБусам, что ли?
– Ну да.
– Во как. А с чего вдруг ФСБ этой швалью занимается?
– Артефакты из Зоны, видишь ли, ба-а-альшой интерес для военной науки имеют. Никогда не замечал, как наш президент и его шайка злятся, что из Зоны им мало чего достается?
– Ну как бы неровно дышат они на Зону, это даже мне заметно. Только я этой политикой как-то, знаешь, не очень интересуюсь.
– А вот это зря. Для нас это не политика, а будни. Зона полста километров отсюда. Давай интересуйся, раз уж к нам приехал.
– Так вроде же в Зоне международная тусовка заправляет.
– Формально так. Только реально штатники всем там рулят. Вот наши тут всякую шнягу из Зоны по-тихому и скупают.
– Так что, выходит, у этих уродцев, что мы сегодня брали, – крыша ФСБ?
– Верно мыслишь. Не удивляйся, если этого отморозка, которому ты руку ломал, через пару месяцев опять здесь встретишь.
– А зачем тогда они устроили эту кутерьму с заложниками? – Зачем, зачем. Перепились. Или обкололись.
А скорее всего и то и другое. Так что в следующий раз ты бандиту не руку ломай, а голову.
– Сложно тут у вас.
– Если разобраться, то не сложней, чем в Чечне.
– Наверное, ты прав.
– Скажу прямо, я рад, что тебя перевели к нам. Такого военного опыта тут ни у кого нет.
– Ну да, я зимой девяносто пятого под Гудермесом как начал, так только сейчас и остановился.
– С таким послужным списком, как у тебя, люди обычно не останавливаются никогда.
– А я вот, значит, особенный.
– Не расскажешь отчего?
– Что «отчего»?
– Отчего остановился.
– Устал.
– Ладно, созреешь, сам объяснишь, тянуть клещами не буду. И на этом спасибо, командир.
– Сам-то как?
– В плане?
– После отряда «Рысь» в Брянский СОБР – ничего?
– Да ну все нормально, ребята отличные. Квартиру, опять-таки, сразу дали, а то сколько можно по общежитиям мыкаться.
– Ну и славно. Да, кстати, твоя доля. Смирнов протянул мне конверт.
– Что это?
– У нас в отряде без крысятничества. Все честно и поровну.
Я вспомнил оттопыренные разгрузки и торопливый шмон после штурма. Все ясно. Деньги эти – награбленные, если назвать вещи своими именами. То, что раньше принадлежало преступникам, теперь принадлежит тем, кто этих преступников обезвредил. Забрать то, что тебе не принадлежит – это, оказывается, не крысятничество. Крысятничество, видимо, взять чужое и не поделиться с товарищем. И отказаться ведь нельзя – не поймут.
– Ну что же, спасибо.
Я положил хрустящий конверт во внутренний карман и вышел от командира. В моей комнате никого не оказалось.
Пашка, который и был сегодня моим соседом, еще отмечает внизу удачное завершение операции. Я достал пакет и пересчитал деньги. Их оказалось на удивление немало – почти тысяча зеленых. Я не так богат, чтобы разбрасываться деньгами, но удовольствие от такого заработка небольшое. Что же, каждый крутится, как может. Только на войне бескорыстная любовь к неправедным деньгам творила страшные вещи. Какое-то время я еще лежал на кровати, размышляя. Мысли текли вяло, ничего путного в голову не лезло. Ситуацию разрядил Пашка, неожиданно ввалившийся в комнату.
Напарник был слегка навеселе. Мне нравился этот парень. Нравилась его молодость, чувствовалось, что он смотрит на мир и на будущее веселым взглядом оптимиста.
– Завтра домой.
– Ну да, чего тут делать дальше?
– Серый, а расскажи про службу, а?
Пашка, Пашка… Детство в заднице играет.
– Откуда начинать? Может, с детства? Это я могу – родился в семьдесят шестом…
– Серый, ну я серьезно. Чечены хорошо воюют?
– Да, хорошо. Дисциплина у них слабая, но зато наглости и задора хоть отбавляй.
– Ты же в Ханкале был, когда третья война началась?
– Был. За сутки командир почуял неладное и отбил всех, кто заступал на блокпосты. Только оттого, что на базе был удвоенный контингент, мы и отбились. С утра чехи на нас насели так, что небо с овчинку показалось. Тогда многие ребята из сводных отрядов, те, что службу несли на территории, в плен попали. Прямо как июнь сорок первого.