начинать сначала - искать, кто и для чего взломал сейф Карева. - Высказанное Каревым подозрение насчет Алехина призрачно, если не считать термитный порошок.
- Ты мне скажи, - подступал к другу Арслан, - как ты расцениваешь поступок Карева с подменой сейфа?
- Если взять за основу его показания - это сверхчестность. Желание любой ценой загладить свою вину. Но не все гладко в его объяснении.
- Ага! Будем считать, что он говорит правду. Но попытка любой ценой исправить свою ошибку уже не честность и не порядочность. И потом, где у Карева гарантии, что сейф взломал Алехин? - задумчиво произнес Арслан. - И откуда ему стало известно о письмах? Письма Алехина - реальность, и Карев кладет их в основу своих объяснении.
- В этом вся суть, - согласился Николаи. Воцарилось молчание. Каждый искал объяснение случившемуся, перебирая все известные по делу факты, анализируя их, выстраивая версии.
- Послушай, Коля, - Арслан подошел к другу, - а если все было несколько иначе. Сначала взломали сейф Карева. Чтобы скрыть это, Карев заменяет сейфы и таким образом становится обладателем писем, которые и берет на вооружение. Ему не пришлось ломать сейф Сытиной, ибо ключи он утром, в понедельник, поменял, взяв их у Сытиной, а мне передал свои ключи. - Как?
- Хорошо. Это объясняет, как Карев узнал содержимое писем. Но зачем ему скрывать факт взлома своего сейфа? Пожалуй, здесь вывод однозначен: ему не хотелось делать акцент на содержимом. Вот я и говорю: надо искать взломщика сейфа Карева. Придется для этого до конца отработать выдвинутую им версию.
- Ты веришь, что это дело рук Алехина?
- Если честно, нет, но проверять придется. Иначе вряд ли удастся заполучить у Карева правдивые показания.
Тогда путь один-орудие взлома. Термитный порошок…
… который находится в лаборатории Алехина, - добавил Николаи. - Прямо-таки порочный круг.
Получилось нелепо и глупо, и во всем, конечно, виноват был он сам. Допустить такую оплошность, взять письма домой! Как он теперь выкрутится - Карев просто не представлял.
Зайдя вечером в свои кабинет, Павел Афанасьевич застал там жену. Лариса Константиновна стояла спиной к нему у торшера, плечи ее вздрагивали от беззвучных рыдании. Лара, что стряслось? - Павел Афанасьевич подошел к жене, дотронулся до ее плеча.
- Не прикасайся ко мне! Ты исковеркал мне жизнь, я руки на себя наложу. - Она повернула к нему опухшее от слез лицо разгладила зажатый в кулаке клочок бумаги и начала читать: «Паша, родной! Проклятый отпуск никак не кончается, еще целая неделя до того дня, когда я увижу тебя…»
«Надо же, - чертыхнулся про себя Карев, - допустить такую оплошность! Теперь попробуй расхлебать». Но виду не подал.
- И все? - рассмеялся Карев. - Глупенькая. Это не мне, это…
- Ты за кого меня принимаешь? - изумилась жена.
Перебивать было бессмысленно. Надо дать ей выговориться, потому как, до тех пор пока она это не сделает, слушать его не будет.
Слушал и вспоминал, кто же сказал: «Брак - долгий разговор, прерываемый спорами». К их семье такое утверждение не подходило: он никогда не позволял себе повысить тон или снизойти до скандала. Супруга с успехом делала это за двоих. На поле боя, который она не так уж редко затевала, ее высоты были господствующими, а он чаще всего отступал, зализывая невидимые миру раны. Самое грустное заключалось в том, что спокойствие мужа в таких критических ситуациях распаляло ее фантазию. Все. Кажется, пошло на убыль. Можно вступать в диалог.
- Ларочка, клянусь честью, письмо адресовано не мне. Тебя смущает имя. Милая моя, сколько на свете Павлов, начиная от святого Павла. Прошу тебя, дай мне письмо.
- Почему ты хочешь забрать его у меня? Чтобы лишить козырей и потом от всего отказаться, сделать вид, будто никакого письма не было? Не дам. Теперь мне ясно, почему ты не хотел давать мне в прошлом году деньги, когда я собиралась в Пицунду. Варвара Петровна писала, - начал объяснять Карев, но ему не дали докончить фразу.
- Ага, признался, распутник! - торжествующе продекламировала жена. - Что ты нашел в ней?
- Можно, я закончу мысль? Письмо предназначено не мне…
- И она просила тебя передать его, - перебила жена. - Конечно, ты только почтовый ящик! Не кричи, Лариса, успокойся. Дик услышит.
Пусть он слышит и знает, какой у него отец. Я не верю ни одному твоему слову. Воистину, женщина видит только то, что хочет увидеть. В данном случае она хочет видеть себя обманутой, а его распутником. И нет такой силы, которая могла бы этому помешать.
В этом году зима выдалась на редкость суровая. Из дома Заботин вышел рано, когда бывает особенно холодно, и вскоре пожалел, что оделся чересчур легко.