— Прелестно, — еще раз пробормотал он под нос.
Голос его звучал уже не так радостно, и это было заметно, поэтому он устало вздохнул, отошел к подоконнику и сделал глоток терпкого ромашкового чая, чтобы успокоиться.
— Ха-а-ах.
В последнее время у него входило в привычку вот так вот вздыхать, наблюдая из окна за прохожими.
Вид тут был скудным, куда хуже, чем на прошлой квартире, откуда его выгнали за спаленную проводку. Один замшелый магазин, пара аптек, которые почему-то находились в одном и том же здании, словно заставляя покупателя делать выбор (ох уж эта конкуренция), и несколько низеньких пятиэтажек с шедшей мимо старой автомобильной дорогой, постоянно шумящей из-за таких вот идиотов.
Странно, но данный закуток на окраине города сильно полюбился всяким самоубийцам, которые приходили сюда покончить с жизнью и выразить таким образом свое недовольство нынешней системой. Ну, или просто умереть, Макс уж не особо лез в их пустые черепушки.
В любом случае, аренда благодаря этому снизилась почти вдвое, и он был этому благодарен. Пожалуй, это единственное, что как-то волновало его в подобной ситуации, такая вот история.
Когда настало время, он вернулся к плите, добавил к мясу поджарку и вывалил сверху вязкий томатный соус из банки. Перемешал.
Телефон под рукой продолжал дребезжать, исходя истеричной вибрацией. Марта даже умудрилась отправить с десяток СМС, требуя немедленно взять трубку.
Макс молча воззрился на горящий экран. Вытащил из-под кухонного шкафчика небольшой молоток и замахнулся.
Бах! Бах!
Тяжелые удары сотрясли столешницу. В воздух брызнули осколки стекла и пластика, щедро обсыпав пол. Телефон подпрыгнул, жалобно взвыл расколотым динамиком и замолчал навсегда, жестоко расчлененный на три части, бултыхающиеся теперь на тонких проводках.
Макс триумфально ухмыльнулся и продолжил мычать песенку из рекламы. Настроение сразу же поднялось, а тут как раз подоспела еда.
Когда время вышло, он выключил газ на обеих конфорках, снял крышку с риса и накрыл кастрюлю сложенным вдвое кухонным полотенцем, чтобы убрать лишнюю влагу.
Подлива, если говорить по-простому, получилась как надо. Без лишних специй, томатный соус лишь подчеркивал нежный вкус индейки, а не подавлял его. Чуть соли, нотка молотого перца и немного обычной овощной поджарки – самое то для приятного домашнего обеда.
Попивая ромашковый чай, юноша убрал полотенце и бережными движениями перемешал рис от края к центру, чтобы не размолотить все в невзрачную кашу. Выложил рис на тарелку и полил сверху густой подливкой, которая медленно растеклась по воздушным белым зернам, пропитывая их своим соком.
Желудок в предвкушении заурчал.
В то же время в дверь начал настойчиво кто-то ломиться. Тяжелый гневный стук донесся со стороны коридора. Звучал он настойчиво и ускорялся с каждой секундой, будто в доме вдруг разгорелось адское пламя, и единственным путем наружу стала его квартира.
Макс еще раз попробовал на язык соус. Было жаль, и все же он спокойно достал вторую тарелку и зачерпнул еще порцию риса с мясом.
Стук никак не прекращался. Незваный гость барабанил и барабанил. Еще немного – и наверняка соседи начнут опасливо заглядывать в глазок, чтобы понять, к кому это сегодня наведались коллекторы.
Он только снял эту квартиру и проблем не хотел, поэтому, разложив на столе тарелки с едой и пару стаканов, Макс поставил ложки и отправился открывать.
Ключ с щелчком провернулся в замке.
Как и ожидалось, на пороге оказалась Марта.
Запыхавшаяся женщина с красным от прилившей крови лицом нагло ввалилась внутрь, запачкав только что вычищенный коврик грязными армейскими ботинками, и схватила его обеими руками за ворот домашнего халата.
Удивительная сила для таких тощих спичек.
— Ты! — на него дыхнуло мятной жвачкой и сигаретным дымком. — Ты какого хрена трубку не берешь?!
Макс слегка пошатнулся, пытаясь удержаться на ногах, и молча воззрился на нее сверху-вниз. Роста в Марте едва переваливало за метр шестьдесят против его метра восьмидесяти и вкупе с худощавой фигурой (кожа да кости, как выразилась бы его бабушка) в злости она выглядела буквально как бешеный хорек, решивший помериться силой с немецкой овчаркой.
— Трубка сломалась, — после паузы ответил он наконец.
Взгляд женщины недобро вспыхнул. И без того тонкие губы поджались, крылья носа начали раздуваться, и тяжелое дыхание с новой силой разнесло вокруг запах дешевых сигарет.
— Сломалась?! — взвизгнула она. — Ну не свисти мне тут! Наверняка ты сам ее раздолбал, как в прошлый раз!