...
Отец никогда не говорил, что любит меня. Лишний рот. Обуза.
Быть третьей дочерью в семье, где ждали наследника, не очень-то весело.
Большие амбиции, но ничтожно малые усилия, при меркантивном взгляде на жизнь. Взлетев в девяностые, он быстро вкусил сладость запретного плода. Деньги, деньги, деньги.
Но, как известно, деньги любят счет и тишину.
Легкие деньги, как быстро приходят, так же быстро и исчезают. И вход идут любые средства. И пусть даже это твои дети.
Вот так, старшая сестра резко стала женой одного делка, не очень честного на руку. Деньги, как говориться, решают все. И совсем не важно, что об этом думает сама дочь.
Подобная участь ждала и среднюю, но та, попробовав наркотики, стала просто отцу не интересна.
Меня спасало лишь то, что малолетка.
Можно спросить, а где все это была мать? А что может поделать женщина, которая любыми методами гналась за молодостью, лишь бы муж не выбросил ее из своей постели. Многое, но для своих детей ничего. Стать лучше очередной любовницы – да, а, чтобы защитить дочь от побоев – нет.
- Заслужила. – каждый раз слышала я, когда отец избивал меня.
Школу сменила духовная семинария, так как единственное место, куда меня взяли на бюджет, да и, ПАПА, был не против.
- Ты отняла у меня сына! - злобно выплюнув мне в лицо, он дал свое разрешение учиться там. Ему же, совсем, не было интересно, что мой брат-близнец не выжил лишь потому, что мать, чтобы не набрать лишние килограммы, просто недоедала.
И засыпая на полуразвалившейся односпалке, я впервые ощутила чувство покоя. И даже убитая комнатушка, чтобы была теперь моим жильем, вызывала у меня эйфорию. Ведь здесь я чувствовала себя живой.
Но эйфория закончилась на втором курсе, когда меня вынудили приехать домой.
Не успев дойти до дома, как меня схватили два мордоворота, что стояли неподалеку. Кусок вонючей тряпки перекрыл мне кислород, и я вырубилась. Следующим, что помню, был увесистый удар по лицу, что заставил открыть глаза.
Я сидела в какой-то комнате, где было много мужчин, явно криминальной внешности. Одни курили у окна, двое стояли у дверей, словно доберманы на службе у хозяина Ада.
Мужик, что привел меня в чувства, отошел и я увидела отца, что стоял перед столом. За добротным столом, эпохи совка, сидел крупный мужчина. Хозяин, сразу подумала я.
- У меня нет такой суммы… – хрипло говорил отец, потирая израненную щеку.
- А я смотрю, не шибко ты за выблядок свой переживаешь! – Выплюнул в лицо моему родителю этот тип.
- Жива ведь, что с ней станется…а денег у меня нет, ведь я последнее заложил. Понимаете? – родитель даже не посмотрел в мою сторону.
- Хватит мне тут (цензура)! Пока денег не будет, твои бумажки и девка будут у меня!
- Но…но…мне нужны заставные… - проблеял отец, даже не заикнувшись за меня.
- (Цензура), выкиньте его отсюда! – Родителя сгребли под руки два лба и куда-то потащили. И даже когда за ним закрылись двери, он ни разу не упомянул обо мне.
- А с этой что? – поинтересовался, рядом со мной стоящий амбал.
- В тачку.
Рванувшись, я была быстро поймана, и зажата в тиски.
- Жить хочешь? – шипя выдал мой пленитель. Я, лишь кивнув, понимая, что от них не сбежишь, как от полупьяного папашки. –Это правильное решение.
Потом была машина. Благо, хоть не в багажник меня закинули. Сидя между знакомыми доберманами, я тихо молилась.
- Да, что ты за (цензура) бормочешь? – раздалось с пассажирского места. Это был тот самый мужчина, перед который отчитывался родитель.
Коренастый мужчина лет до сорока, одетый во все черное. Туфли, джинсы, свитер. Кожаная курточка, только подчеркивала бандитский антураж. Больше всего поражало сочетание светлой кожи и черных, как смоль, волос. Словно его кожа никогда не видела солнца, а темные глаза были черными дырами. Искривлённая, в оскале, улыбка, подчеркивала шрам, что был на правой щеке.
Сила, что исходила от него, коробила меня, а остальных в машине, заставляла подчиняться.
- Молитвы…
- (Цензура) !!!! у такого (цензура), дочь верующая! (Цензура)! – от услышанного смеха, тело сковало, а я еще больше сжалась.