В лейтенантской голове услужливо всплыли строки из брошюры, выдаваемой солдатам: «Темные — люди, пережившие второй взрыв в Чернобыле. Многие из них умерли от неизвестных ранее науке болезней, но кто выжил, оказался изуродован. Одетые в грязные лохмотья, они скитаются по всей Зоне, храня в своих сердцах многие ее тайны и умирая вместе с ними. Они ненавидят сталкеров-одиночек за то, что многие из них приходят в зону ради легких денег, считая их за мародеров Зоны. Но больше всего они ненавидят „монолитовцев“.
Темные сталкеры, как они сами называют себя, жестокие люди. Свою группировку они называют „Грех“. Мало кто способен установить с ними контакт, но некоторым сталкерам удавалось это сделать. По словам этих сталкеров, база темных сталкеров находится где-то за Темной Долиной, и их лидером является Ворон.
Темные сталкеры одеты в темные плащи с низко надвинутыми капюшонами, так что не видно лица. Если задрать капюшон, то откроется лысая голова с кровавыми дырами вырванных глаз».
Там было еще много интересного, видимо, книгу писал человек с хорошим воображением, но Зону видевший разве что на картинках. Солдатам, конечно, годилось, особенно новобран-цам-срочникам — тем что ни страшней, то полезней. Напугать опять же, чтобы на посту не спали — дескать, украдут Темные, натянут глаз на задницу и заставят моргать…
Ни одной лысой головы с кровавыми дырами вырванных глаз Альтобелли перед собой не лицезрел, что, впрочем, радости ему не принесло. Темные были немногим лучше химеры, поскольку сталкеров они не жаловали, гражданских, если те каким-то чудом попадались им, без особенных разговоров убивали, военных ненавидели и убивали тоже. А может, еще и жрали. А может, на потеху мутантам отдавали — слышал Альтобелли всякие истории о приключениях на заводе «Росток», к примеру… Договориться с ними было практически невозможно. Они и сами черт знает кто, полумутанты, поскольку постоянно живут внутри Периметра. Гут брошюра почти не соврала.
Автомат лейтенанта держал Поролон, который и вытаскивал 1-го из бункера. Отдавать оружие он явно не торопился, мало того, Альтобелли по осклизлой глинистой тропинке подняли наверх и тщательно обыскали. Забрали пистолет и вещмешок, флягу, часы, даже завалявшуюся в кармане мелочь… Лейтенант не сопротивлялся. Численное преимущество очевидно, чего уж тут дергаться.
Мордастый главарь с землистой кожей и странными глазами без зрачков (почему-то Альтобелли подумал, что это именно глаларь) посветил на нашивки и хмыкнул:
— Лейтенант Аль-то-бел-ли, значит?
Лейтенант согласно наклонил голову.
— Жид, что ли?
— Итальянец.
— И что мы делаем в Зоне, итальянец?
Альтобелли беспечно сказал:
— Гулял.
Главарь повращал глазами и усмехнулся:
— Ну да, я понял. Это бородатый анекдот, да? «Что болит? — Голова. — А почему повязка на ноге? — Сползла».
Темные подобострастно и не слишком весело заржали.
— Убивать тебя вроде резону нет пока, лейтенант Аль… Белль…Ё! Имя как?
— Альтобелли.
— Ё. Я имя спрашиваю, мужик!
— Луиджи.
— Ё. И имена у вас тоже корявые какие. Пойдешь, короче, Лужа, с нами, может, по дороге пригодишься. В качестве приманки, к примеру.
Темные снова заржали и двинулись в сторону леса. Поролон ткнул лейтенанта стволом автомата в спину:
— Давай топай, Лужа.
«Моим ведь автоматом тычет», — зло подумал Альтобелли, но молча двинулся вперед. Остальные тоже не особо болтали — посетовали на погоду, мол, скоро дождь пойдет, и утихли. Лейтенант нашарил в кармане пачку с оставшейся парой сигарет и закурил. Сразу вспомнилась местная поговорка «Дело — табак».
Табак был преотвратный…
Глава двадцать пятая
Возмездие
Я успел сгруппироваться и проскочить под корытом, поднявшимся в воздух вместе с пылающим костром. Корыто описало надо мной небольшую параболу, рассыпая снопы искр, и врезалось в стену как раз между капитаншей и Бернштейном. Капитанша увернулась, а на Бернштейна обрушились полетевшие из корыта куски горящей дранки и поленьев. Взвизгнув, газовый магнат отшвырнул от себя автомат, тотчас взмывший к потолку.
Пассажиры, не понимающие, что происходит, заголосили. Кто-то бросился к выходу, стюардессы накрыли собой раненого бортмеханика, мамаша-жаба — пацанов, гомики бросили золотистоволосую стерву и трогательно обнялись, а я выдернул из потайного чехла пистолет и выстрелил в тощего Толика. Его слова — «вообще лучше всего прикончить их и оставить одного в качестве проводника… за это нас только похвалят…» — не оставили другого выбора мишени. Тощий сполз по стенке, оставляя приятный кровяной след.