Снаружи было еще темно — я увидел это через открытый дверной проем. Дождь по-прежнему лил и нисколько не унялся.
— Пассажиры твои хреновы. И Пауля вроде увели.
Стряхнув с себя остатки приятного сна, я обнаружил, что Соболь стоит посередине помещения с ружьем в руках. Ни в кого конкретно он не целился, но все сидели, боясь пошелохнуться. Не хватало Бернштейна, злобной капитанши, одной из стюардесс (не Марины) и еще двух баб, имена которых я до сих пор даже не озаботился узнать. И Пауля.
— Почему меня не разбудили?! — заорал я.
— Я сам только проснулся. Мне Пауль говорит: «Спи, чува-ак, я тебя разбужу на смену». Я давай спать, — принялся объяснять Аспирин. — Спал-спал, чувствую, не будит меня Пауль. Проснулся сам, смотрю — дверь открыта, Пауля нет…
— Кто-то что-то видел?! — повернулся я к остальным. — Марина?! Офицер?!
— Я спала… — развела руками Марина. — Оля мне ничего не говорила…
— Я тоже спал. Хотя, если бы не спал, ушел бы с ними. Но меня не позвали. Видимо, теперь не доверяют, — мрачно пробормотал Воскобойников.
— Они, по ходу, Пауля взяли в проводники, — предположил Соболь, не опуская ружья. — Хорошо, что не перемочили всех нас спящими. Побоялись, наверное, что не осилят, если вскинемся.
Логично. Тихонько сговорились, взяли тех, кто изъявил желание, непонятно как скрутили Пауля и забрали с собой в качестве живой карты. Неужели у них имелось еще оружие? Хотя кто их обыскивал… Повелись, твою мать: гражданские, мирное население…
Я взял фонарь и молча вышел наружу. В мокрую и теплую темноту с недостроенного крыльца метнулась тень, но я не испугался, потому что опознал корявенькую псевдоплоть Скарлатину. Скарлатиной я ее решил назвать в память о героическом генерале — это был его термин: «скотина-Скарлатина». Да и обзывалась сама она именно так.
Луч света выхватывал лоснящийся от воды борт бульдозера с облупившейся краской, полусгнивший вагончик, косые струи ливня. Неподалеку лежал полусъеденный труп Толика, над ним хорошо поработала псевдоплоть, оттащив подальше от здания.
— Скарлотина! — приветливо, но с опаской вякнула Скарлатина. Она выглянула из-за «КамАЗа»-бетономешалки. Я показал псевдоплоти кулак, и скотинка тут же спряталась. Поводил лучом по жидкой грязи — ни о каких следах не шло и речи… Эх, Пауль, старина Пауль… «Спи иди, не мороси…». Вот и не поморосил. Ладно, еще не все пропало, в конце концов.
Я спустился с крыльца, поднял отгрызенную по колено ногу Толика и вернулся в укрытие. Все смотрели на меня с ужасом, я буркнул:
— Чего уставились?
И сунул мясо под брезент. Бюреры, видать, потому и суетились, что жрать захотели. «Тещу», поди, уже переварили давно… Из-под брезента отчетливо пахнуло дерьмом, подтверждая, что с пищеварением у карликов все в порядке. Ногу сильно дернули, втащили внутрь, и помещение огласилось клацаньем зубов и чавканьем.
Все вытаращились с еще большим ужасом, кроме Аспирина с Соболем и профессора. Еще Скунса, который спал, свернувшись клубочком у самого корыта, где было теплее всего.
— Их кормить надо, — пояснил я зачем-то, махнул рукой и принялся загораживать дверной проем шифером и досками, которые отодрала компания Бернштейна и Заяц.
— Мы что, остаемся? — уточнил Петраков-Доброголовин.
— А куда идти в темноте, да еще под дождем? Следов не видно, направление мы даже приблизительно не знаем, догнать их, стало быть, не можем. Утро вечера мудренее…
— Тогда я, пожалуй, посторожу, — предложил профессор.
— Милости прошу. И господин Аспирин с вами, — сказал я.
Остаток ночи прошел без чрезвычайных происшествий. Я даже ухитрился уснуть под все тот же непрекращающийся шум дождя и возню бюреров, которые то жрали, то ссорились между собой из-за свежей человечины. Писчебумажный магазин не снился — дрянь разная снилась. Когда проснулся, то понял, что уже староват спать на жестком бетоне, а еще очень хотелось горячего какао. Которого, понятное дело, под рукой не имелось.
Имелись давешний ливень, угрюмый Соболь, возящийся у огня, и куча спящих тел. Аспирин громко храпел, рядом к нему притулился профессор.
— Как думаешь, дождевую воду можно вскипятить на чай? — спросил Соболь, заметив, что я уже бодрствую. — Я проверил, вроде почти в норме… В бочку натекло, специально на крыльцо выставил.
— Кипяти, — сказал я, зевая. — Все равно другой нет, а дождевая всё-таки с неба льется. Фильтруется малость. Не из озера и не из болота.
— Пауля жалко, хоть он и сам виноват, — помолчав, продолжал Соболь.
— Я пока за него не слишком переживаю. Как проводник он им будет нужен до самого Периметра. А случись чего, и один выберется. Пауль Зону знает.
— Он один раньше не ходил, — возразил Соболь, ломая об колено кусок дранки.
— Все когда-то начинают. Отмычки в одиночку из Зоны выходят, а Пауль и подавно справится с его опытом.
Я действительно в это верил, потому что сам однажды натолкнулся на такого счастливчика. Звали его сложновато для отмычки — Дядюшка Мопс, и увел его в Зону довольно дрянной человечишко по имени Архиерей. С ними ушли еще трое и как в воду канули. А на меня Дядюшка Мопс вышел, когда мы с Гапоном сидели в тихом месте под березками и жарили на вертелах отловленных крыс. Он, хромая, вылез из шиповниковых кустов и взмолился:
— Мужики, дайте пожрать!
Потом, жадно поедая полусырую крысу, Дядюшка Мопс рассказывал, как Архиерей завел их в Припять, как трое отмычек сдохли в аномалиях, а потом сам Архиерей угодил в контактную пару. Назад Дядюшка Мопс шел один, наугад, и плутал почти две недели, потеряв оружие, ПДА, вывихнув ногу… Возможно, в паре деталей бедолага приврал, но, судя по описанию посещенных мест, в целом говорил правду — он и в Зону-то вошел впервые…
Выведенный нами Дядюшка некоторое время был достопримечательностью — его поили в «Штях», выслушивая взамен бродилку-страшилку. Потом он увязался за парой очередных опасных авантюристов, и его съели зомби где-то возле Милитари.
— Дядюшку Мопса вспомнил? — угадал, хмыкнув, Соболь. — Ладно, удачи Паулю, а мы-то что будем делать?
— Завтракать и собираться.
— Кто раненого понесет?
— Голубки наши, кто ж еще.
— А менять их кто будет? Нам не до того, снайпер лучше уж пускай с ружьем шарится…
— Скунс. Кстати, дай ему свой автомат, ты ж с ружьем один черт… Какая-никакая боевая единица, хоть и Скунс. А раненого женщины понесут, если что. Придумаем чего-нибудь. Выбираться нужно вместе, так что без сантиментов.
— То, что без сантиментов, я давно понял и вовсе не против. А капитаншу надо было всё-таки Излому отдать. Уж он нашел бы ей достойное применение. И мы бы сейчас не парились.
— Погоди, еще неизвестно, что с ней случится. Может, Излом в сравнении с тем, куда Заяц влезет, — курорт.
Я встал и потянулся. Суставы громко хрустнули.
— Зарядку надо делать, — назидательно сказал Соболь, примерно с таким же треском сломавший очередной кусок дранки. — А еще лучше — как вернемся, я тебя в качалку загоню. Тренажеры, сауна…
— Я в сауну ходить уважаю, но у меня там свои тренажеры. С сиськами.
Еще раз потянувшись и помахав руками, я вышел наружу справить малую нужду. Скарлатины поблизости не оказалось, остатки мертвеца Толика тоже кто-то уволок. Скарлатина сожрать его целиком не могла — довольно мелкая она была псевдоплоть. Помогли, видимо, коллеги какие-то.
Возвратившись, я обнаружил, что все уже проснулись и вяло шевелятся. Дети сонно хныкали, дамы собрались в туалет. Я позволил им прошмыгнуть мимо меня — раньше охраной женской части во время интимных процессов занималась капитанша, но сейчас я был уверен, что ничего им снаружи не грозит. Разве что Скарлатина напугает для порядка. Но они далеко и не отходили из-за ливня и грязи — через полминуты вбежали обратно, отряхивая промокшие волосы.
Убедившись, что общий подъем завершен, я объявил:
— Как видите, кое-кто решил, что и без нас доберется домой, поэтому предпочел ночью удрать. Это глупое решение — даже если им удалось забрать с собой моего друга. Если кто-то еще собирается двигаться к Периметру самостоятельно — я не препятствую, идите. Кровососа, которого генерал подорвал, все видели. К сожалению, больше генералов у нас в наличии не имеется. Кровососов же в Зоне предостаточно.