Алекса встала и с безразличием на лице прошла к лестнице на чердак. Джим не успел и слова сказать, а она уже забралась наверх и открыла крышку чердака.
– И что, если по-твоему наша жизнь плод чьей-то больной фантазии, то можно всё выкинуть? – закричал он ей вслед таким испуганным тоном, какого она ещё ни разу от него не слышала – Только не смей что-нибудь выбросить.
Он не смог усидеть на кресле и подошел к люку чердака.
– Слышишь, Лекс? Не смей.
Алекса полностью забралась на чердак и громко заговорила. Голос её становился то тише, то громче.
– У мамы светлые волосы и что-то мне подсказывает, у неё есть родимое пятно в виде полумесяца. Мне нужны фото, чтобы убедиться в этом… Что за черт?
– Что такое?
– Тут ничего нет – закричала Алекса.
Джим услышал, как сестра затопала наверху. В последующие несколько секунд до него то и дело доносились шорохи, шарканье ног и постоянные чертыханья.
– Лекс?
Отсутствие ответа с резко наступившей тишиной наверху напрягли Джима и он поспешил подняться на чердак. Алекса сидела вся в пыли посередине чердака, окруженная коробками и крышками. От поднявшейся пыли воздух стал таким непроницаемым, что Джим не сразу смог разглядеть сестру. Пыль забивалась в нос, в рот, суша губы и заполняя собою легкие, поэтому он потянулся к первой попавшейся коробке, надеясь отыскать там какую-нибудь тряпку и прикрыть рот. Но рука его наткнулась на пустоту. Он подошел к другой коробке, но и там ничего не было. Растерянным взглядом он скользил от одной пустой коробки к другой.
– Что же это? – спросила она почти шепотом – Что это?
Только услышав подавленный голос сестры и начав наконец ориентироваться в этом искусственном сумраке, сердце его екнуло и застыло. Он не ошибся – Алекса сидела посреди абсолютно пустых коробок.
Если бы не Алекса, он бы тут же сбежал отсюда и бежал до самого края света, не оглядываясь, так его напугала эта картина опустошения. Но Джим справился с паникой, подошел к сестре, сел позади неё и заключил в свои объятия.
– Я не понимаю – повторила она, растерянно смотря по сторонам.
– Я тоже, Лекс, я тоже, – обнимая её за плечи и успокаивая, прошептал Джим – Но мы обязательно всё выясним.
Алекса повернулась к нему и уткнувшись лицом в его грудь, расплакалась ещё сильнее. Пусть её и приводило в неистовство все недосказанности между ними, она нуждалась в брате. И пока братская любовь могла сгладить разочарования и злость сестры, этого достаточно. Это не полноценные отношения брата и сестры, но Джим знал, чем рисковал два года назад.
Джим гладил её по голове, приговаривая неуверенное «Всё будет хорошо», а сам не мог оторвать взгляда от пустой серой коробки в ногах сестры, с вензелями и надписью «Родители».
Глава 9
Снег валил и валил со вчерашнего вечера, заметая дорожки и лыжные трассы. Ночь выдалась тяжелая. Ни Алекса, ни Джим не могли уснуть и при этом оба делали вид, что спят крепким сном.
Джима впервые охватила такая сильная паника после смерти родителей. Ему никогда не изгнать из памяти тех бессонных ночей, когда он, парень на голову выше отца, беззвучно плакал в подушку. Ему не забыть дрожания рук, обнимающих плачущую сестру. Тогда дрожь её тела скрыла его собственный страх. Именно в ту секунду он решил, что плакать, капризничать и проявлять слабость с этой минуты позволено лишь одному человеку – Алексе. Именно в ту секунду он стал мужчиной.
Память о родителях, то, чему они их учили, к чему готовили стала фундаментом их новой жизни. Когда он сомневался в себе, как в поваре, как во враче или как в любящем брате, он обращался к фотографиям мамы. Когда его пугали ответственность, неуверенность обеспечить их финансово с Алексой, не дать ей должной безопасности – он смотрел на фото отца. Когда они с Алексой ссорились, он смотрел на те фотографии, где родители смеялись вместе или делали сообща какое-то дело. Эти несколько фотографий всегда находились при нём.
И вот теперь всё исчезало. Фундамент, на котором он уже два года успешно строил новый дом, разрушался под ногами, и он слышал каждый раз, как появляется новая трещина или откалывается очередной кусок. Сначала потерять родителей, а теперь и память о них. Нет уж, он никогда не поверит в то, что весь их мир один большой обман и готов биться до последнего, если получится уберечь от подобных мыслей сестру. Но послушает ли она его? После сегодняшней ссоры прежняя уверенность покинула Джима. Всё сильнее и сильнее он запутывался в отвратительной паутине своих страхов и уснул лишь к пяти часам утра. Мокрая от пота постель красноречиво свидетельствовала, что даже сон не дал ему покоя.