Как-то, вскоре после свадьбы, она спросила его о работе и услышала в ответ:
– Любопытной Варваре …
– …нос оторвали, – закончила Жанна знакомую строчку таким несчастным голосом, что Анатолий удивлённо хмыкнул:
– Ну, вот, знаешь же, – и начал пространно объяснять, что он не может обсуждать свою работу ни с кем, что он не шофер, не продавец, не учитель и не инженер, и она знала об этом когда выходила замуж.
– Ты понял? – он разговаривал с ней так, как разговаривают с неполноценным ребенком.
Она сдержалась, не заплакала, но с тех пор перестала задавать вопросы. Сначала одергивала сама себя, а потом и спрашивать расхотелось как-то.
Мама Анатолия – Галина Васильевна – относилась к ней ровно, пару раз погладила по голове, вздохнула:
– Ох, девонька, девонька.
Отец – Михаил Михайлович – с ней особо не контачил, ни разу не назвал по имени и, рассматривая исподтишка, как какую-то заморскую птицу, лишь многозначительно качал головой.
Жанна не хотела мешать общению мужа с родителями, а потому тихонько уходила: погулять на озеро, побродить среди берёз, поразиться тому свету, который исходит от этих деревьев. Дитя города, она вдруг нашла необыкновенное удовольствие в том, чтобы обнять берёзу, прижаться к стволу и замереть так, не думая ни о чём. Однажды такую – застывшую, с закрытыми глазами – застал ее Анатолий. Ничего не сказал и до вечера общался с ней односложно, как будто присматриваясь.
А ещё она любила поваляться с книгой прямо во дворе, на травке, в рваной тени огромного клёна. Книжка была прикрытием – ей нравилось просто лежать, прищурившись , и наблюдать за медленно плывущими облаками – огромными и величественными, притворяющимися то замками, то скакунами, то кипами хлопка. Ещё в садике они с Ланой играли в эту игру.
– Видишь кошку?
– Вижу.
– Видишь рыбу?
– Нет, где?
– Да, воооон там.
– Это не рыба. Это акула.
– Но ведь акула тоже рыба.
Скрипнула калитка. Откуда-то вернулись Анатолий с Галиной Васильевной.
Она прикрыла глаза – не хотелось ни отвечать на вопросы, ни просто разговаривать.
– Ты думаешь, она согласится?
– А чего ей не согласиться? Время идёт, его не воротишь.
– Это да.
– Тебе уже тридцать два на носу.
– Да, помню я, помню.
Они прошли в дом, не посмотрев в ее сторону.
До нее доносились ещё какие-то обрывки фраз: "очень удобно", "справится, как все", "понятно, что никто", но Жанна уже не слушала. Она чувствовала, как приятно наливаются теплом и тяжелеют веки, и как она медленно и лениво проваливается в сон.
7
Летом у Лиды-большой было мало работы. Ну, во-первых, каникулы. Да, и с вязанием был простой. Ну, кому нужны вязаные вещи в их городе, раскалённом от летнего солнца настолько, что хочется в принципе забыть об одежде. Вот если бы они жили в Прибалтике, в Сибири или на Дальнем Востоке… Там, где прохладным вечером хочется набросить что-то на плечи. А здесь… Хотя, конечно, жаловаться было грешно – заказы были. И маечки на лямочках из льна или хлопка, вывязанные крючком, и тончайшие ажурные накидки, что-то типа коротких пончо.
"Больше дырок, чем ниток" – удивлялся Петр.
Он настолько привык к обилию вокруг себя выкроек, ниток, банок с пуговицами, спиц и крючков разных размеров, что порой, пристроившись на диване, ощущал себя чем-то, вроде большого клубка.
Чуть больше появлялось заказов, когда народ начинал выезжать на отдых – тонкие кофточки и жилеточки легко находили место в чемодане и не нуждались в глажке: встряхнул – и пошел.
Втайне Лида мечтала, что она развернется, когда Ланочка выйдет замуж. Освободится комната, которую она переоборудует в рабочую, купит вязальную машинку. Но пока это были планы.
В середине июня Лана сообщила, что летит в Москву с группой переводчиков на Олимпиаду. Дома ликовали. Когда радость немного улеглась, папа-конструктор спросил, театрально разведя руками:
– Кого же ещё посылать на Олимпиаду, как не спортсменку?
Отправились в ЦУМ за чемоданом. Дочка Лидиной сотрудницы была завотделом секции сумок и отложила им прекрасный чемодан – коричневый, с двумя блестящими замочками и удобной ручкой.
– Много не набирай, – советовала Лида дочке. Если что – купишь на месте. Я только могу представить, сколько всего будет в свободной продаже, – она закатывала глаза, представляя всё то, что купила бы в Москве – нитки, пряжу, аксессуары к ее изделиям , да мало ли что!