— Мне бонуса не досталось, — прошептал кто-то.
— Продовольствие, придурок, — пробормотал Шон.
В коридоре раздался общий вздох. Солдаты будут обещать еду, чтобы завербовать других. За неделю они соберут целую армию.
— И разумеется прощение нарушителям Статута. — Уоллис цинично ухмыльнулся. Последовали стоны.
Сейчас трудно было найти работу. Те предприятия, которые все еще функционировали, проверяли анкетные данные. Это значило, что претенденты на место должны были соответствовать требованиям Статута о морали — списку норм, который ограничивал права женщин, провозглашал "полноценную" семью и запрещал разводы, выступления против правительства и разумеется рождение внебрачных детей, кем я и являлась. Таковой всегда была одна из главных стратегий МН при вербовке. Мужчины, которые не могли найти работу, все же могли послужить своей стране. И солдатам платили, даже если перед этим им приходилось продать душу.
— Что мы будем с этим делать? — спросил Линкольн.
— Ничего, — ответил Риггинс. — Если мы вмешаемся во что-то вроде этого, весь город обыщут, но найдут нас.
Я выпрямилась, представляя, как МН устраивает облаву на "Веланд". По сведениям военных мы с Чейзом были мертвы, "отработаны" в камерах предварительного содержания на базе. Я позаботилась об этом перед нашим побегом. Мы не хотели, чтобы у солдат появились причины думать по-другому.
Не глядя, Шон толкнул меня локтем под ребра. Я коротко выдохнула сквозь зубы.
— Тишина, — сказал Уоллис, когда некоторые начали возражать. Он покачал головой. — Риггинс прав. После беспорядков в прошлом месяце столовую заблокировали на семьдесят два часа. Скоро за наши головы станут назначать награду. Нам нужно проявить смекалку. Думайте. — Он коснулся пальцем виска. — А пока Бэнкс хочет сделать доклад.
Когда Шон, стоявший у стены рядом со мной, выпрямился, я в изумлении подняла взгляд. Мы с ним полночи сканировали центральный процессор на предмет исправительных учреждений, где могла бы быть Ребекка — моя бывшая соседка по комнате и его девушка, — которую избили и арестовали в ночь, когда я пыталась бежать из школы реформации. Шон не упоминал, чтобы за время его смены на Площади случилось что-то необычное.
— Вчера по пути от палаточного городка я наткнулся на парня, который нарывался на неприятности у станции Красного Креста, — сказал Шон.
— Неприятности какого рода? — Мрачный взгляд Чейза метнулся ко мне.
Шон почесал челюсть.
— Такого, что мне подумалось, будто он хотел присоединиться к нам. Он пытался убедить компанию ребят напасть на охранников бесплатной столовой. Он убеждал громко, слишком громко. Говорил, что недавно был на базе и кое-что о ней знает. Я очень вежливо посоветовал ему притихнуть, а он назвал меня...
— Что он знает? — прервала его я.
— Много чего, — ответил Шон. — Его выгнали на прошлой неделе. С позором. Мне не показалось, чтобы ему это особенно понравилось.
Через весь коридор я могла почувствовать, как Чейз напрягся. У недавно уволенного солдата могла быть важная информация о базе Ноксвилла, он даже мог знать, как в нее прорваться, но что, если он нас узнает? Мы были на базе только четыре недели назад. Тот парень мог оказаться одним из тех, что избили Чейза; возможно, он даже принимал участие в казнях других заключенных.
— Это подстава, — сказал Риггинс. — Бэнкса хотят обмануть. ФБР засылает крота.
Уоллис, который молчал, пока Шон говорил, прочистил горло.
— Поэтому мы пустим за ним хвост. Если он окажется в десяти футах от форменного, с ним будет покончено. Я не хочу здесь рисковать.
— Так не рискуйте, — сказала я, не подумав. — Возможно, Риггинс прав. — Риггинс фыркнул, будто говоря, что не нуждается в моей поддержке.
— Думаешь, он не говорил то же самое о тебе, когда вы здесь появились? — спросил Уоллис.
Я почувствовала, как мое тело содрогнулось под пристальным взглядом нашего лидера. Шон привел нас с Чейзом в сопротивление, не предоставив ничего, кроме своего слова, что мы не разгласим тайны подполья.
— Кроме того, — продолжил Уоллис, снова постукивая рацией по ноге, — если этот парень предоставит нам доступ к базе, представьте, какой урон мы могли бы там нанести.
Последовали молчаливые размышления. МН накапливала еду — мы видели, как ее доставляли на базу, — а также там было оружие, не говоря уже о невинных людях, которых казнили в изоляторах.
Я содрогнулась, вспомнив, как едва не стала одной из этих несчастных.
Линкольн и Хьюстон возбужденно подталкивали один другого, но некоторые не казались настолько убежденными. Раздались возгласы протеста, которые Уоллис подавил, назначив тех, кто будет следить за нашим рекрутом. Шону было поручено привести его.
Шон отступил обратно ко мне, бормоча что-то неразборчивое. Чем больше времени он проводил вне штаба, тем меньше у него оставалось на то, чтобы придумать, как освободить Ребекку из реабилитационного центра в Чикаго. Но все же Шон был достаточно мудрым, чтобы понимать: если хочешь использовать ресурсы сопротивления, сначала позволь ему использовать себя как ресурс, поэтому он делал так, как ему было велено.
Через несколько минут Уоллис начал распределять ежедневные обязанности: патрули, охрана мотеля и, в конечном итоге, распределение провизии. Я пришла в замешательство, когда он назначил на эту работу двух братьев, которые занимали комнату напротив ванной. Последние несколько недель провизией занималась я. Я только привыкла к рутине, а теперь Уоллис все поменял.
— После ночного рейда поступили дополнительные припасы, — сказал Уоллис, и я поняла, что, должно быть, этим и занимались Кара и остальные. — Грузовик стоит на пункте, его надо разгрузить. А в палаточном городке нас ждет посылка, которую нужно доставить.
Я до сих пор не привыкла, что людей называли посылками. Беженцев доставляли на безопасные промежуточные пункты — секретные места, где они могли дождаться, пока водитель сопротивления, которого называли перевозчиком, сможет провезти их через границы эвакуированных Красных зон в убежище на побережье. Как только мы с Чейзом поможем Шону освободить Ребекку, мы направимся туда же.
Я стала учащенно дышать. Промежуточный пункт был на другом конце города, дорога куда лежала через Площадь.
Двое добровольцев подняли руки.
— Хорошо. Инвентаризация?
Повинуясь порыву, я подняла руку. Занимаясь инвентаризацией, я останусь здесь, а все остальное не будет меня касаться, превратится в нечеткие тени, таящиеся за замызганными дождем окнами.
— Миллер, — медленно произнес Уоллис. — Отлично. Миллер на складе.
Чейз приподнял брови.
Я опустила руку и стала терзать за спиной отстающий от стены кусок обоев. Хьюстон прошептал что-то на ухо Риггинсу, который бросил на меня через плечо насмешливый взгляд.
— А как насчет дома по-соседству? — спросил четырнадцатилетний Билли из-за спины Чейза. — Вы говорили, что сегодня отправите меня туда. — Он отбросил с глаз прядь мышиного цвета волос.
Тонкие губы Уоллиса растянулись в усмешке — эту улыбку он показывал только нашему самому младшему.
— Билли, как мило, что ты к нам присоединился.
— Я был здесь все время! — Это заявление было с готовностью опровергнуто теми, кто стоял рядом.
— Все время? — насмешливо переспросил Уоллис. — А я думаю, что ты проспал. За тобой уборные, малыш, а Дженнингс с Бэнксом разберутся с пустым соседним зданием.
Дженнингс? Чейз должен был покинуть штаб? Но он еще не поспал. Я попыталась взглянуть на него, но его уже заслонили другие.
Билли вызывающе задрал нос.
— Но...
— А если еще и завтра?
Билли откинул голову назад и застонал.
Раздалось жужжание, от которого по моему позвоночнику пробежали мурашки, и лампы на потолке зажглись. Комендантский час окончился. Начался день.