Ветер принес новую волну града, забарабанившего по зданию. Когда я снова подошла к своим спутникам, то была удивлена, увидев, что Риггинс и Шон поменялись одеждой. Уже пострадавшая на Площади куртка туго обтягивала более плотное тело Риггинса, и, хотя швы натянулись, они продержатся, если он не будет много двигаться. Шон надел на голову мокрую кепку.
— Риггинс займет мое место, — сказал Шон в ответ на мое недоуменное выражение лица. — Рекрут должен ждать меня в лагере Красного Креста. Мне все еще надо привести его.
— Шон, может, тебе не стоит... — Я не могла перестать думать, что Ребекка хотела бы, чтобы я как-нибудь его остановила. — Мы можем пойти позже. Вместе.
Он натянуто улыбнулся.
— Я лучше пойду сейчас. До того как заработает радио и город будет кишеть солдатами, разыскивающими снайпера.
Он был прав, но от этого мне не стало легче.
— Время вышло, — крикнул Чейз с другого конца зала. — На улицах никого.
Я посмотрела на Шона, желая сказать что-то еще, чтобы убедить его остаться. Странно, что за такое короткое время между нами столько изменилось. Когда-то я считала его еще одним пустым, недалеким солдатом, но за его внешностью скрывалось так много. Он оказался хорошим другом, и я беспокоилась за него.
— Будь осторожен, ладно? — сказала я. — Рации все еще не работают.
— Обязательно, мамочка, — сказал он. Я прищурилась, но все равно притянула его к себе и обняла за плечи.
— Будь начеку, — тихо сказал он, перед тем как отодвинуться.
Мы пошли к заднему выходу. Сара жалась к моему боку, и я похлопала ее по плечу. Неповрежденный уголок ее рта немного приподнялся.
— Уже недалеко, — сказала я. Но, хоть я и видела промежуточный пункт на карте, я не представляла, сколько времени до него добираться.
Чейз вышиб заднюю дверь так же, как и переднюю: резко выдохнув и мощным ударом заставив дерево треснуть, а остатки стекла разлететься по черному тротуару. Буря усилилась. Я повязала на свои короткие волосы платок и подняла с земли оторванный плакат с положениями Статута о морали, чтобы прикрыть голову Сары.
И мы побежали.
Мы неслись по узким проулкам, тихим, если не считать стука градин. Риггинс был впереди, в руке он держал пистолет стволом вниз. Каждые несколько шагов я оглядывалась, чтобы удостовериться, что Чейз все еще следует за мной. Мое сердце колотилось все сильнее, и я молилась, чтобы нам больше не встретились солдаты.
Мы подошли к последнему крупному перекрестку с мертвым светофором и обнаружили, что он пуст. Когда район стал Желтой зоной, главные дороги расчистили от брошенных автомобилей, но машины МН все еще патрулировали его, так что нам нужно было сохранять осторожность. Я боялась вздохнуть, пока мы не добрались до парковки позади закрытой аптеки.
Рядом с заколоченной задней дверью, окруженной разросшейся живой изгородью, находился въезд в гараж East End Auto. Три металлические гаражные двери разъела ржавчина, а на входе для клиентов возле них висела табличка с жирными красными буквами "не работаем". Прямо под нею на прямоугольном куске жести краской было написано: "Единая страна — единая семья". Девиз ФБР, лишенный эмблемы с флагом и крестом.
Мы с Чейзом видели такой на стене промежуточного пункта на Руди-лэйн. И еще раз — на снятом с колес кузове фуры; именно тогда мы узнали о существовании перевозчика в Ноксвилле. Этот знак был везде, где действовало сопротивление; он не бросался в глаза, поскольку люди привыкли к пропаганде МН, но был заметен любому, кто искал только эти четыре слова.
Кара шагнула вперед, повернулась спиной к гаражу и ударила пяткой по двери: три быстрых удара, три медленных и снова три быстрых. Сквозь завывания ветра я едва могла расслышать металлический лязг.
Я озадаченно посмотрела на подошедшего ко мне Чейза. Вода тонкими ручейками стекала с его угольно-черных волос вдоль челюсти, и он раздраженно вытирал ее плечом.
— Сигнал SOS, — ответил он. — Азбука Морзе.
Ничего не произошло.
Я провела ладонями по рукам Сары, стараясь согреть девушку, но от холода ее кожа покрылась мурашками, губы посинели, а зубы стучали без остановки.
Риггинс схватил плакат со Статутом, которым я прикрывала ее от непогоды. Бумага уже размокла и стала полупрозрачной.
— Эй! — сказала я, притянув Сару как можно ближе к зданию, чтобы защитить ее от града. Снимать наручники было пока еще рискованно: кто-нибудь мог нас заметить. Чейз с опаской поглядывал на переулок, по которому мы пришли.
— Статья Девятая, — прочитал Риггинс, и я застыла. Последний раз их было только восемь. Эта новая была добавлена совсем недавно.
Он язвительно рассмеялся.
— "Граждане, умышлено или неумышленно оказавшие помощь нарушителям Статута о морали, лишаются права на суд и будут нести наказание по всей строгости закона". Надо же, какая ирония.
У меня внутри все оборвалось. Коротко ахнула Сара, и я снова сосредоточилась на ней; не хотелось, чтобы она была напугана так же, как я.
Я говорила себе, что Девятая статья уже не имеет значения. Мое имя уже есть в списке пяти самых разыскиваемых нарушителей. Это всего лишь еще одна Алая буква*. Как Пятая статья. И хотя мне было стыдно, но мне полегчало при мысли о том, что если нас поймают, то последствия будут одинаковыми для всех.
— Живее, Табмен! — крикнула Кара и снова ударила по гаражу.
Не успела она закончить, как дверь поднялась на высоту бедра, и Кара исчезла внутри. Риггинс последовал за ней, как и Сара. Прежде чем нырнуть следом, мы с Чейзом последний раз быстро переглянулись.
Как только мы укрылись от бури, худой темнокожий мужчина в гавайской рубашке со стуком опустил металлическую дверь на место и пристегнул ее цепью к железному крюку в полу. У мужчины был нос с горбинкой, а от уголка правого глаза до самого рта тянулся неровный серый шрам. Когда он улыбнулся, стали видны неровные белые зубы, отчего лицо сделалось более широким, а нос — более плоским. Мои плечи немного расслабились, но я не дышала, пока он не положил свой пистолет на металлическую тележку со слесарными инструментами.
Внутри гаража находились две машины. Справа от меня стоял темно-синий грузовик доставки ФБР. Я догадалась, что именно его использовал перевозчик, чтобы вывозить беглецов в безопасную зону. Рядом, в центре гаража, стоял короткобазный фургон Horizons с желтым восходящим солнцем, нарисованным на металлическом кузове, — тот самый, который команда угнала два дня назад.
— Так вот где ты его спрятала, — сказал Риггинс Каре, которая усмехнулась в ответ.
Сложно поверить: когда-то я беспокоилась о моральном облике Чейза, угонявшего машины, а теперь стояла в компании преступников перед двумя украденными грузовиками ФБР. Я сняла с головы платок и стряхнула с волос градины, зная, что выгляжу очень похожей на собаку, вернувшуюся в дом после метели. Чейз уже освободил Сару от стяжки.
— Надеюсь, ты не потянул мышцу, пока бежал к двери, — сказала Кара, напомнив мне о присутствии другого мужчины. Она ткнула кулаком в его руку, и он пошатнулся, притворяясь, что ему больно.
— Это Табмен, — сказала нам Кара. — Перевозчик экстра-класса.
Он протянул руку, и я подала ему свою. И задрожала от страха, когда в его глазах мелькнуло узнавание.
— Фото не отдает вам должного, — сказал он и приложился к моим пальцам долгим поцелуем.
Чейз прочистил горло. Внезапно помещение показалось мне слишком жарким.
— Большой парень, — заметил Табмен, направляясь к Чейзу. — Я тебя знаю. Нет, не совсем. — Он продолжал всматриваться в лицо моего друга. — Ты доставлял людей на побережье?
— Мой дядя, — взволнованно сказал Чейз, и всю неприязнь, с которой я относилась к брату его матери, перевесило абсолютное потрясение от того, что тот выжил.
Дядя забрал Чейза к себе, когда его родители и сестра погибли в автомобильной аварии, а потом во время Войны оставил одного, потому что не смог больше его обеспечивать. После расставания они виделись только однажды: сразу после того, как Чейза призвали в МН. Именно во время той случайной встречи Чейз узнал о существовании убежища.