Я почувствовала облегчение, но раздражение не спало.
— Почему ты к ней так относишься?
Она начала раздеваться, и ее лицо приняло озлобленное выражение.
— О ради бога. Ты вообще ее видела? Она сама напросилась. Нельзя красиво завернуть подарок и ожидать, что никто не сорвет обертку.
— Ты винишь ее?
— Да, если она одевала то платье на сборище.
Сборище. Так же говорила Сара в палаточном городке. Вечеринка для одиноких солдат, которые посвятили себя делу.
Я прижимала руки к бокам, чтобы не броситься на нее. Винить Сару за то, что с ней сделали другие, было сродни заявлению, что моя мама заслужила смерть тем, что нарушила Статут. Что мама Билли была права, когда продавала сына.
Кара сняла форменную блузку, и, когда она натягивала на себя линялую черную толстовку, я заметила под ее ключицей три параллельных шрама, которые немногим отличались от тех, что я поставила Такеру. Кара быстро их прикрыла, и внезапно, непонятно почему, я почувствовала к ней жалость. Видно, и она не была стальной. Кто-то когда-то сумел причинить ей боль.
— Эй, — позвала она, когда я положила руку на дверь, готовясь выйти. — Спасибо. За то, что ты сделала.
Я обернулась, удивленная, насколько слабо прозвучал ее голос. Долгая секунда потребовалась мне, чтобы понять, о чем она говорит, а затем я почти застонала.
— Кара, Риггинс ошибался. Я не та, за кого он меня принял. Я ни в кого не стреляла.
— Я знаю, — сказала она, но не думаю, что она мне поверила.
У меня были более веские причины обороняться. Собрав свою одежду, я вернулась в типографские помещения, к Такеру Моррису.
* * *
Когда я появилась, Чейз стоял скрестив руки, прислонившись к стене у двери. Он хмуро смотрел в строну грузовика Horizons. Я пригладила свою толстовку и четыре раза завернула края штанин, пока они наконец не стали достаточной длины, чтобы я на них не наступала. Я забыла, что мои ладони все еще были вымазаны высохшей кровью и сажей, и, пока я рассматривала их, Чейз нежно провел рукой по моим волосам. Повинуясь инстинкту, я подалась навстречу его прикосновению, но нахмурилась, когда он показал мне пригоршню пепла. Я бы отдала свой обед за возможность помыться.
— Билли проверяет в системе, не было ли новых задержаний, — сказал он и снова скрестил руки на груди, когда из-за кузова грузовика показалась тень Такера.
— Он уже что-нибудь нашел? — Это казалось бездушным, но, если Уоллис все же не сумел выбраться из Ноксвилла, я надеялась, что он погиб вместе с "Веландом". Я знала, что ждало его в изоляторе в случае ареста.
— Ничего нового. — Чейз замешкался. — Линкольна звали Энтони Салливан. Я и не знал.
В комнате стало тихо. Шон, стоявший вместе с Марко и Поло возле небольшой кладовой напротив грузовика, поднял взгляд. Судя по выражению его лица, он тоже был удивлен. Некоторые люди назывались псевдонимами, чтобы особенно ни с кем не сближаться, но Чейз только что сорвал с нашего бывшего соратника эту маску. Из-за этого Линкольн стал более похожим на человека, а его смерть — более опустошительной.
Атмосфера, которая уже была напряженной, быстро стала мрачной.
Такер выпрыгнул из кузова грузовика и поднял две бутылки виски.
— Ну что, раз уж мы все равно здесь застряли.
Никто не возражал.
Кара, которая вышла из уборной следом за мной, спросила:
— Ребята, есть посуда?
Марко исчез в кладовой и вернулся с башенкой из бумажных стаканчиков. Такер откупорил одну из бутылок виски и налил каждому приличную порцию. Пока мы собирались в кружок за грузовиком, я вспоминала, что пила только один раз: когда в девятом классе мы с Бет умыкнули из маминого контрабандного запаса немного вина. Я не знала, что со мной сделают полстакана виски на почти пустой желудок.
— Надо, чтобы кто-нибудь что-то сказал, — пробормотал Шон.
Остальные с ожиданием поглядели на Чейза. Не на Кару, которая была знакома с Линкольном дольше, а на Чейза.
В моем мозгу послышалось эхо слов Уоллиса: "У тебя был шанс, Дженнингс. Был, а ты швырнул его псу под хвост". Тогда я думала, что он просто сожалел, что теряет хорошего бойца, но на самом деле в его фразе заключалось нечто большее. Он увидел в Чейзе лидера.
Я болтала в стакане янтарную жидкость. Уоллис был прав: в тяжелые времена на Чейза можно положиться. То, как я сопротивлялась ему, когда он вызволил меня из школы реформации, теперь показалось напрасными усилиями.
Чейз поднял стакан, и я почувствовала приступ неуверенности. Что обычно говорят на похоронах? Мы даже не знали, была ли у Линкольна семья.
— За Лин... За Энтони, — сказал Чейз, прочистив горло. — Он славно сражался в боях, которые имели значение.
"Это и есть наш бой. Единственный бой, который имеет значение. Тот, который мы дадим сегодня".
— И за тех, кто тоже остался в том здании, — добавил Чейз. — Включая кошек.
Билли смачно икнул, его плечи дернулись. Кара вытерла рукавом глаза и оперлась на Шона, который с мрачным видом похлопал ее по плечу. Марко склонил голову, его губы шевелились в молчаливой молитве.
Воздух типографии стал душным. Нас окружали потери, и рядом, казалось, собрались бесчисленные призраки. Мы вспомнили тех, кого любили — чьих имен не смели сейчас назвать. Мы вспомнили, за что сражаемся.
Я до боли скучала по маме.
Я встретилась взглядом с Такером, который стоял напротив. Его плечи вздымались, будто он только пробежал целую милю, и я понимала в тот момент только то, что не хочу знать, о чем он думает. С готовой гримасой я поднесла стакан к губам.
— Погодите, — сказал Такер. — Раз уж такое дело. За... людей, которых мы... за человека, которого я... — Он откинул голову и, в поисках вдохновения, посмотрел не куда-нибудь, а вверх.
Я опустила стакан. Часы в кабинете отсчитывали каждую секунду.
— Такер, — предостерег Чейз. — Нет.
Все мое тело напряглось в ожидании. Такер коротко вздохнул и встретился со мной взглядом.
— Мне жаль, Эмбер.
Ощущение покоя и значимости момента разлетелось на кусочки, и я почувствовала ужас. Да как ты смеешь. Только эта мысль вертелась в моей голове. Да как ты смеешь.
— Тебе жаль, — повторила я. Я видела его, только его: остальных поглотила красная дымка.
Одним быстрым движением он опустошил свой стакан, зашипев, когда алкоголь обжег горло. Я не осознавала, что уронила свой, пока Билли не наклонился, чтобы поднять его.
— Эмбер. — Я стряхнула ладонь Чейза со своего плеча. Теперь я была ближе к Такеру, хоть и не чувствовала, как двигались ноги.
— Хочешь извиниться?
Не может быть, чтобы я правильно расслышала его слова. Ему было недоступно раскаяние. "Я хороший солдат, — сказал он мне, после того как признал свою вину. — Я делаю то, что нужно сделать".
Такер сделал шаг назад и постучал пустым стаканом по ноге. Его щеки полыхали.
— Хочешь выпить за нее, Такер? Об этом ты думал?
— Успокойся, девочка моя, — сказала Кара.
— Произнеси ее имя, — потребовала я. — Раз тебе так жаль.
Он этого не сделал.
— Ты его даже не знаешь, да? Ты даже не знаешь ее имени.
Я с силой толкнула его, и он ударился о бампер грузовика. Я хотела убить его голыми руками.
— Хватит. — Чейз встал между нами, пытаясь закрыть от меня Такера.
— Ее звали Лори Уиттмен! — выкрикнула я. — Лори Уиттмен! Так звали мою мать!
Мгновение я видела лицо Такера, болезненно-желтое и изумленное, а затем Чейз перехватил меня за талию и поднял на плечо.
— Отпусти меня!
— Остынь, — сказал он.
Я пиналась и била его по спине, и только тогда, когда мои зубы впились в его плечо, он опустил меня. Мы находились в кладовой, окруженные шаткими металлическими стеллажами с коробками инструментов, бумаги для принтера и чернил. Чейз резко обернулся и захлопнул дверь.
— Если ты вообще дорожишь своей жизнью, то лучше повернись в другую сторону, — прошипела я, сжимая кулаки.
— Я не уйду. — Для большей убедительности он уперся руками в полки по сторонам от двери. Он учил меня всегда оставлять выход свободным, а теперь загораживал мне дорогу.