Она поставила пакет на пол между нами, как будто предлагала кусок мяса дикому животному.
Я опустилась на колени и выхватила упаковку крекеров и арахисовое масло. Я даже не осознавала, насколько проголодалась.
Бет осторожно отступила к двери.
— Я слышала безумные вещи. Ты знала, говорят, что ты знакома с тем парнем, который, типа, убил всех этих людей?
Услышав тон ее голоса, я не могла не задуматься, действительно ли она считала все это настолько безумным.
— Да, слышала кое-что.
Я заставила себя отложить крекеры.
— Твою фотографию повесили около мини-маркета два дня назад, вместе с четырьмя другими, — сказала она. — Под фото крупная надпись: "Вы видели этого человека?" Никто в школе этому не верит. Ну, Марти Штайнер и ее стадо верят, но ты же их знаешь, они всего лишь кучка сплетниц.
Мне с трудом удалось представить Марти Штайнер. Я не могла вспомнить мир, где власть школьных сплетниц перевешивала жестокость вооруженных солдат.
Я поняла, что надо рассказать Бет что-нибудь, что уменьшит ее страхи, но не была уверена, что именно. Если МН ее поймает и заставит говорить, она будет знать слишком много того, чего не следует. Я подумала о Табмене, перевозчике из Ноксвилла. Он правильно поступал, избегая называть имена. Я почти пожалела, что мы встретили Бет, но эгоистичная часть меня была этому рада.
— Я не могу рассказать тебе всего, — честно признала я.
— Ты моя лучшая подруга, — нахмурилась она. — По крайней мере была. Ты ведешь себя очень странно.
— Знаю.
Но я не знала. "Странно" стало моим стилем жизни. Какой бы спокойной я себя сейчас не ощущала, на самом деле это была только передышка между эмоциональными американскими горками, которые обычно меня одолевали.
— Ты убила тех людей?
— Нет!
Я шагнула вперед, но Бет отошла. Она подняла фонарик, будто меч, и я почувствовала, как меня душит рыдание.
— Нет, я никого не убивала, — сказала я медленнее, таким тоном говорил Чейз, когда я была напугана. — Ты меня знаешь, я бы такого не сделала.
— На тебе форма Сестер спасения. Я никогда бы не подумала, что ты примкнешь к ним. Ты бы сказала, что они слишком проправительственные. Это все равно что поощрять нарушение прав.
Я вздохнула. Она была права.
— Когда они вообще здесь появились?
— Две недели назад. Они теперь преподают.
— В Вестерне? — недоверчиво спросила я.
— Ага. Еще они заправляют всем в городе. Бесплатными столовыми и прочим. Говорят, они приехали из даллаского Центра подготовки Сестер.
Я представила производственный цех. Обычные девочки входили через одну дверь и выходили через другую одетыми в строгую форму. На короткий миг я подумала о Ребекке. Насколько зомбированной она была, или по крайней мере притворялась, когда я впервые ее встретила.
— Ну, я не Сестра. Это чужая форма, как пистолет.
— Зачем тебе пистолет, если ты не стреляешь в людей?
— Ничего, что я в розыске? — раздосадованно спросила я. — Это... для защиты.
— Поправь меня, если я не права, — сказала она, — но, как правило, если ты таскаешь с собой пушку, это снижает твою безопасность.
Я фыркнула.
— Я не таскаю пушку, тормоз, я... не знаю.
— Ты таскаешь пушку, — заявила она. — Ты сейчас похожа на какого-то чокнутого секретного агента.
Несмотря на ситуацию, я засмеялась.
— Я по тебе соскучилась. Очень.
— Ну да, ну да.
Но она слегка улыбнулась.
— Мы пытаемся добраться до убежища.
Со временем.
— Типа того, куда ездит Трак? — спросила она, имея в виду чикагского перевозчика.
— Он не говорил тебе, где оно находится? — спросила я. Она покачала головой. Она понятия не имела, чем занимается. Но опять же, возможно, это и к лучшему.
— Да, в похожее место. И тебе тоже надо туда.
— Гм, у меня тут вроде как обязательства, — сказала она, снова становясь похожей на себя.
Я затрясла головой, внезапно почувствовав острое сожаление.
— Я тоже хотела закончить школу, но...
Она презрительно усмехнулась и скрестила руки на груди. Так она делала, только когда обижалась.
— Это? — поняла я. — Это твои обязательства? Тебе нужно прекратить этим заниматься. Ты должна убираться из города. Бери родителей и брата и уезжайте куда-нибудь.
— Эмбер, ты меня пугаешь.
Я схватила ее за плечи, и она поморщилась.
— Тебе следовало бы испугаться!
Секунду она непонимающе смотрела на меня и только потом вырвалась.
— Это было ради тебя! — сказала она, снова начиная плакать. — Я хотела сделать так, чтобы то, что случилось с тобой, больше не повторилось!
Я отступила, задетая ее словами. Не повторилось? Это было все равно что объяснять ребенку, почему происходят плохие вещи. Я не могла заставить ее понять. Хуже того, я думала, что, окажись я на ее месте, я бы тоже не поняла.
— Я... знаю, прости. Но видишь, я в порядке. Так что тебе не нужно беспокоиться обо мне. И тебе надо присматривать за своей семьей. Оставь риск людям, которым нечего терять.
"Таким людям, как я".
— Нечего терять? — спросила она с надрывом в голосе. — Они забрали мою лучшую подругу и убили ее маму! Какие еще причины нужны, чтобы попытаться помочь?
Несмотря на то, что мне очень не хотелось, я поняла.
— Как Райан? — спросила я, стараясь отвлечь ее на минуту, пока придумаю способ убедить ее.
Она отвернулась к темному углу и опустилась на колени. Луч фонарика осветил коробку для вещей.
— Не знаю, — сказала она с раздражением. — И мне все равно.
— Вы расстались?
Райан, со своим прилежным видом и школьной формой, был влюблен в Бет с первого года старшей школы. Сложно было поверить, что его нет рядом.
— Ага.
— Вот это да. Почему? Его не призвали, нет?
Она покачала головой.
— Он не в восторге от того, что я пропадаю здесь.
Я постаралась не обращать внимания на острую боль предательства. Райан тоже был моим другом. Он присутствовал при моем аресте, но был не таким храбрым, или глупым, как Бет. Он был умным. И он был прав.
Я плюхнулась на пол рядом с ней.
— Вот видишь, именно об этом я и говорю! Тебе не следует быть здесь! Сомневаюсь, что твои родители в курсе, иначе они посадили бы тебя под замок. Что будет, если брат Хармони тебя сдаст? Ты не хочешь попасть на реабилитацию, Бет, я серьезно.
"Если тебя вообще туда отправят".
— Я старше тебя на четыре месяца, — резко произнесла она. — Хватит меня поучать.
Я фыркнула. Правда заключалась в том, что я больше не чувствовала себя младшей, а наоборот. Как будто нас разделяли многие годы. Я пережила такие вещи, которых Бет, надеюсь, еще долго не придется испытать, если вообще придется.
— Вот, — сказала она, теперь уже мягче. — Это всё, что мне удалось сохранить для тебя.
Она толкнула коробку к моим ногам, и я увидела полный комплект одежды, включающий лифчик, а также несколько серебряных украшений, наполовину полную бутылочку шампуня, пилочку для ногтей и довоенный журнал. Мои пальцы скользили по сморщенным, влажным страницам. Маме нравилось читать такие журналы. Она выменивала их у женщин-добровольцев, которые работали в бесплатной столовой. Осознание того, что её руки касались этих страниц так, как теперь мои, окатило меня приятным ощущением. Я подумала о фотографиях, которые были у Чейза, и о кольце его матери, но не стала завидовать. Она была тем, кем была. Той, которая нарушала правила, если считала их бессмысленными. Той, которая предпочитала обращать внимание на хорошие и интересные вещи в жизни, а не на наше тёмное будущее.
— Откуда у тебя вся эта одежда? — спросила я.
— Ты оставила её у меня.
Ах да, теперь я вспомнила. Иногда я одалживала стиральную машину Бет и оставляла у нее некоторые вещи, чтобы было что надеть, пока остальное в стирке.
Я взяла всю одежду и журнал и осторожно завернула их в толстовку на потом.
— Он правда спас тебя из исправительной школы? — спросила она, кивая в сторону коридора.