О чем я думала, когда объявила себя снайпером? Да, я купила нам вход в сопротивление, но это лишь вопрос времени, когда Чикаго раскроет мою ложь. Лучше позаботиться о том, чтобы к этой минуте оказаться подальше отсюда.
Так себя чувствовала Кара? Вечно избегая правды — какой бы она ни была. Я представила ее симпатичное лицо, холодные сверкающие глаза, изогнутые в кокетливой улыбке губы. От мысли о ней мне стало плохо, и еще хуже от радости, что я жива. Нет, я не радовалась ее смерти, но чувствовала облегчение от того, что все еще здесь. Но ведь это — то же самое, что радоваться?
Я опустилась на край своей импровизированной постели, и она заскрипела. Соседняя койка, казалось, находилась за много миль от меня, а я — слишком далеко от него, и в этом месте, окруженная людьми, которых я не знала, которые считали меня кем-то другим, я не хотела быть одна.
Я взяла его за руку и потянула, заставляя сесть рядом со мной. Когда моя щека прислонилась к его плечу, его подбородок опустился на мою макушку. От нас все еще слегка пахло дымом.
— Не уходи, — прошептала я.
Он медленно выдохнул и шевельнулся. Я услышала шелест ткани, когда он снимал обувь, и почувствовала на своем колене его теплое дыхание, когда он снимал мою. Я всмотрелась в слепящую темноту помещения. Мне никого не было видно. Что означало, что нас тоже не могли увидеть.
Он лег. Я вспомнила, как он держался за бок после драки, и осторожно подняла его рубашку. Кончики моих пальцев скользнули по подъемам и впадинам его пресса и поджарым трепещущим мускулам, охватывающим его грудную клетку. Там были синяки, я могла представить их даже в темноте. Фиолетовые цветы, окантованные желтым. Я с трудом сглотнула.
— Болит? — прошептала я.
Он помедлил.
— Это — нет.
Его кожа была такой гладкой, что я не могла убрать с нее рук. Я мельком подумала: что он сделает, если я поцелую это место, прямо под грудиной? Мысли о Каре остановили меня. О Каре, которая больше ни к кому так не прикоснется.
— Ложись ко мне, — сказал он. Металлическая сетка койки застонала, когда он притянул меня к себе. Мое тело изогнулось так же, как и его, спина прижалась к его груди, колени легли поверх его. Моя голова нашла подушку на его плече, и я вздрогнула, когда другая его рука поднялась по моему бедру, забралась под рубашку, и его пальцы легли на мой голый живот и обхватили меня за талию. Он крепко прижимал меня к себе, пока тепло его тела не слилось с моим. Пока я не перестала осознавать, где заканчивался он и начиналась я.
В спокойствии следующих минут я подумала о Джеке, Траке и Мэгз и о том, с какой силой поверхность земли давила на бойцов под ней. Как делала их жестокими и суровыми. Насколько это казалось мне более близким, чем невинность Бет, даже спустя столь мало времени.
Пусть я ожесточилась, но все еще случались подобные мгновения. Промежутки мягкости во времени. Моменты, когда значение имело все.
Именно тогда я осознала, что хоть я изменилась, но не была сломлена.
* * *
Меня разбудили шаги и бледный свет фонарика. Мои ноги переплелись с ногами Чейза, напоминая о его росте — мои ступни в носках доставали лишь до его голеней. Одна тяжелая рука прижимала меня к его твердой груди, а теплое дыхание щекотало мое ухо.
"Дом", — говорил он мне когда-то. Для него я — дом. А он — для меня. Если бы мой разум не начал бурлить ожиданием того, что принесут следующие часы, я могла бы оставаться в его объятья вечность.
Очевидно, он ужасно нуждался в сне. Обычно его будил малейший шум, но сейчас он едва шевельнулся, когда я поднималась. Я осторожно надела ботинки и стала пробираться на приглушенный свет главного туннеля, стараясь не врезаться в кого-нибудь из спящих или в полку с вещами.
Мне нужно было найти Шона: я надеялась, что, пока я спала, он раздобыл новую информацию о Ребекке. Теперь, когда я стала бодрее, я ощутила это. Она была близко, и мы зря тратили время, дожидаясь собрания, вместо того чтобы попытаться ее освободить.
Я снова услышала шаги, и в туннеле, в тридцати футах от меня, со стороны лазарета загорелся свет. Я прищурилась и в слабом сиянии разглядела золотоволосую голову, удалявшуюся от меня.
Это мог быть кто-то, кого я еще не встречала, но я не сомневалась, что это Такер. Доказательством мне послужил тугой узел в животе.
С колотящимся сердцем я побежала за ним. Я знала: мне следовало дождаться Чейза. Но также я понимала, что, чем бы Такер не занимался, он делал это в тайне. Я не хотела упустить возможность разоблачить его. Если он вызовет здесь, на территории чикагцев, проблемы, нас всех накроют.
Когда я миновала изгиб туннеля, свет исчез. Я продолжала продвигаться вперед между двумя голубоватыми рельсами, но резко замедлилась, когда путь передо мной оказался пустынным. Звук моих шагов отдавался насмешливым эхом, отчего по позвоночнику побежали мурашки. Я была окружена тенями и коридорами, которые уходили во тьму. Такер мог прятаться где угодно.
Слева послышалось копошение, и я сжала длинную металлическую рукоятку фонарика, будто это было оружие. Звук исходил со стороны импровизированных душевых кабинок, выстроившихся вдоль выложенного плиткой коридора. Пока я на цыпочках кралась к ним, я различила голос Шона, раздававшийся из медицинского вагона в двадцати футах от меня, и приказала себе расслабиться. Если я окажусь в беде, он меня услышит.
Я отвела в сторону занавеску из мусорного мешка, но на влажном кафеле пола никто не стоял. Кап-кап-кап — вытекала из двери размеренная струйка. Приспособленные под душ пакеты для капельниц с насадками для разбрызгивания безвольно свисали со своих крюков. Я так долго вглядывалась в тени, что начала видеть силуэты и слышать звуки, которых не существовало: скрип, стоны, шепот.
— К этому привыкаешь.
Я обернулась, взмахнув фонариком, и увидела отпрянувшего к стене Трака, на простом лице которого было написано удивление.
— К чему? — Я наклонилась, опершись ладонями о колени и пытаясь отдышаться.
— К темноте, — ответил он и рассмеялся. — Со временем к темноте привыкаешь. — Он наклонился ко мне и прошептал: — Увидел, как ты рыскаешь здесь. Пробирает до костей, а?
Его светлые волосы блестели в свете фонарика. Это его я видела, не Такера. Я встряхнула головой, чтобы прояснить сознание.
— Ага, вроде того, — ответила я.
Вместе мы прошли до лазарета, где увидели Шона, сидевшего в вагоне на деревянной табуретке и разговаривавшего с Джеком и врачом, которого я уже видела. Это был низкий, грязный мужчина с лысиной на макушке.
Ни следа Такера.
Я настороженно вошла, вспомнив, кем мне показался Джек, когда я прижимала к его горлу бейсбольную биту.
— Как я понимаю, мы сейчас все друзья-товарищи, верно? — спросила я.
— Никакого чувства юмора, — ответил Джек. Он бросил мне через вагон снисходительную улыбку, и я заметила на его шее широкую красную полосу. — Мы, парни, простили и забыли, не то что цыпочки.
— Найди мне биту, и я напомню, если что, — сказала я.
— Ух! — Трак поднял ладонь, и я неохотно дала ему пять. Здесь, в свете подвесных фонарей, было хорошо видно, что после драки у него заплыл глаз. Он сидел возле картонной коробки, на которой было написано "морфий". Врач рассмеялся, когда Трак шутя столкнул недовольного Джека с его места.
— Заткнитесь! — крикнул Шон, ударив рукой по стене. Я напряглась. — Сообщение неверно. Ваш человек облажался.
— Списки, — осознала я, выдохнув. — Ее здесь нет. — Мы попали не в тот город. Я ненавидела себя за то, что вообще поверила, будто Такер Моррис мог сказать правду.
— Он никогда не ошибается... — начал врач.
— Он ошибся, — перебил Шон. Под его глазами залегли тени недоверия.
— Если ты не хотел знать, то зачем пришел сюда? — спросил Джек.
— Что происходит? — поинтересовалась я. — Ребекка в исправительном центре или нет?
— Хорошая новость в том, что она здесь, — ответил Трак. — Плохая — это не исправительный центр.
— Что?
— Это центр физической реабилитации, — произнес врач, — прикрепленный к госпиталю. Мы не суемся туда — не потому, что там полно солдат или еще почему-то, — уточнил он. — Там лишь минимальный штат форменных, и центром по большей части заправляют Сестры и доктора. Но это... неудачливое место.