Чейз отполз в сторону.
Долгий удар сердца мы сидели в ошеломленной тишине, наблюдая, как под грудью Харпера собирается лужица крови. Он не кашлял и не задыхался, не хрипел, как перевозчик в Харрисонбурге. Он умер мгновенно.
А затем все во мне взорвалось действием. В ушах звенело, сердце неслось галопом. Даже мышцы горели желанием бежать.
Чейз ощупал шею Харпера в поисках пульса. Он схватил его за форму и встряхнул.
— Нет! — крикнул он. И потом: — Вставай, парень. Давай. Поднимайся!
Я схватила Чейза за пояс, чувствуя, как движение эхом отдалось в моем теле: он все еще тряс мертвого солдата. Оба пистолета лежали в стороне.
— Чейз!
Я повернула к себе его лицо. Оно было пустым от шока.
— Смотри на меня! — крикнула я, как чуть раньше кричал он Харперу. — Смотри на меня, Чейз! Нам нужно уходить! Нам нужно выбираться отсюда!
Он мучительно вдохнул, и его взгляд сфокусировался, а руки легли поверх моих. Пошатнувшись, он поднялся.
А затем он вернулся. Схватил меня за руку, поднял с пола свой пистолет, и мы оба, обогнув тело, понеслись к выходу.
Глава 20
Хаос на лестнице немного рассеялся, но путь все еще преграждали Сестры, которые помогали спускаться пациентам. В шуме сирены они не услышали выстрела. Они не знали, что мы сделали.
Чтобы не привлекать внимания, Чейз выпустил мою руку. Когда он отстранился, мне показалось, будто внутри меня что-то надломилось. Мои легкие сжались, и стало трудно дышать.
"Сейчас не до этого, — сказала я себе. — Забудь". Это был единственный способ выбраться отсюда.
Наконец мы оказались внизу. Я не поднимала головы, глядя сквозь завесу черных волос. Мы вышли в фойе, где чуть ранее у нас хотели проверить документы. Пройдя через дверь с жужжащим электронным звонком, мы были в вестибюле.
Найти Такера было несложно. Он стоял один и на фут возвышался над Сестрами. Его брови удивленно приподнялись, когда он узнал Чейза, но ему хватило здравого смысла стереть с лица это выражение. Пока он двигался к нам, мои глаза метались из стороны в сторону, высматривая засаду на этих последних двадцати футах к свободе.
У двери образовался эффект горлышка бутылки. Толпа становилась все более тесной. Когда Такер подошел достаточно близко, я едва не заехала ему в лицо. Это он сказал нам, что Ребекка здесь. Он знал, что ее перевели в этот центр, значит, знал и причину, но ни разу не упомянул о травме Ребекки.
Но он также помог нам попасть внутрь.
— Ты видел Шона? — спросила я.
— Я видел, как он вынес ее наружу, — ответил он. — Она не может ходить?
— Не притворяйся, что не знал, — бросила я в ответ, но слишком тихо, чтобы меня услышали в окружавшем нас хаосе. Глаза Такера изменились. От надменной, полной ненависти остроты до чего-то другого. Чего-то, что я никогда раньше не видела.
— А что бы это изменило?
Возможно, это были первые честные слова, которые он сказал мне. И, если не кривить душой, он был прав. Это бы ничего не изменило. Я бы все равно пришла сюда.
С каждым шаркающим шагом мою голову заполняли все новые дикие мысли: Харпер не умер, он гонится за нами, а из дыры в его груди сочится кровь. С ним идут другие. Может быть, сирены помешали работе раций, но он мог доложить о нас еще раньше.
Нам нужно было выбираться. Я хотела растолкать всех и бежать, но не могла. В толпе было тесно, как селедкам в бочке. Я не могла поднять рук, не то что оттолкнуть кого-то.
Наконец мы вылетели на тротуар. Фургон все еще стоял возле него наготове. Мое сердце сжалось, когда я увидела, как Шон пытается поместить Ребекку на заднее сидение.
Как можно спокойнее мы с Чейзом обошли капот, но, как только я уселась на средний ряд сидений, он резко захлопнул за мной дверь. Такер уже ждал на пассажирском месте. На парковке, блокируя наш путь, толпились Сестры и пациенты.
Я барабанила пальцами по бедрам, пока Чейз выезжал на главную линию.
— Прочь с дороги, — приказал Такер толпе. Его голос разозлил меня. Почему он помог нам? Хорошие дела не стирали память о плохих, хоть и немного уравнивали чаши весов. Он думал, будто может искупить то, что сделал раньше?
Но ведь я тоже думала, что могу искупить свои грехи? Моя подруга, вероятно, никогда больше не сможет ходить. А Харпер уж точно.
Я оглянулась на задние места. Ребекка сидела с краю, склонившись над своими коленями. Шон разместился с другой стороны. Его лицо было бледным. Они не соприкасались.
— Шон, — сказала я, стуча зубами. Он медленно поднял глаза, будто не сразу меня услышал. Что он делает? Ребекка была сломлена и напугана, и его отстраненность лишь усиливала ее боль.
— Я не знал, что ты не можешь ходить, — сказал он. Его взгляд снова обратился к окну.
— Шон! — резко произнесла я. Ребекка стала громко рыдать.
Такер откинулся на своем сидении, возбужденно закричав. Путь впереди был свободен, и скоро Чейз поехал через парковку реформационного центра прочь от госпиталя.
— Что произошло со Спруэллом? — требовательно спросила я.
— Произошло недоразумение по поводу моего увольнения, — все еще возбужденно ответил Такер. — Он поспит в лифте, пока здание эвакуируют. Хорошо, что на самом деле пожара нет, а?
— Это ты включил пожарную тревогу? — недоверчиво спросила я. Я думала, что это был Чейз, но теперь все стало понятно. Если бы не суматоха, Чейз не смог бы миновать стол дежурного.
— Можешь меня поблагодарить, — ответил он.
Но я не стала. Однако в первый раз почувствовала к нему частичку уважения. К человеку, который позволил нам верить, что с Ребеккой все в порядке, и который последним видел Кару. Который являлся убийцей моей мамы.
Это обрушилось на меня ударом. Мы тоже кое-кого убили. Сегодня мы перешли черту — и обратно пути не было.
Такер откинулся на спинку сидения.
— Какая скорость. Я понимаю, почему вам нравится это.
— Заткнись, — холодно ответил Чейз.
— Да ну, Дженнингс, — произнес Такер, явно не затронутый всепоглощающим напряжением в машине. — Я думал, мы снова напарники.
— Заткнись! — прорычал Чейз. Костяшки его пальцев, сжимавших руль, побелели.
Я почувствовала, как в моем горле поднялся всхлип.
Нет. Еще нельзя.
Мы миновали шеренгу синих грузовиков доставки, на бортах которых красовались эмблема и слоган ФБР. Столько синего. Синее везде. Синева следила за нами.
— Куда мы едем?
Мой голос дрожал.
— К озеру. — Чейз постучал по рации, пристегнутой к поясу. — Трак ждет.
Мое сердце на мгновение освободилось от страха. Мы никогда не нуждались в убежище так, как сейчас.
* * *
Воздух под высоким фиолетовым небом был прохладным. В утреннем свете разрушения Войны становились более явными. Большая часть округи напоминала взлетное поле. Кучи обломков и затупленной арматуры, горы шлакоблоков и везде — пушистая пыль цвета персика. Мои глаза обратились к тридцатиэтажному зданию возле входа в туннели, которое каким-то образом все еще стояло, несмотря на то что выглядело так, будто огромный монстр откусил кусок от его талии. Такой вид открывался на многие мили, пока горизонт не сливался с озером.
Внезапно я вспомнила, как давным-давно разговаривала с Чейзом и он рассказывал о бомбежке Чикаго. Вместе с другими учениками он был эвакуирован, а затем автостопом отправился прочь из города на встречу с дядей.
Дядей, который позже бросил его.
Дядей, которого мы скоро увидим, если доберемся до убежища живыми.
Мы все внимательно вглядывались в тени, но от базы за нами никто не следовал. Мне казалось безумием, что мы смогли отъехать так далеко незамеченными, но, когда вокруг было столько форменных, слиться с толпой оказалось несложно.
Чейз резко повернул налево, и фургон спустился к темной многоэтажной стоянке, давно заброшенной. Шины со всплеском проехали по воде, покрывавшей пол. В свете фар я увидела двухтонный грузовик ФБР, который ночью вернулся с индианского промежуточного пункта.