— Кто последний?
Не сразу сообразила, что вопрос обращен ко мне. Задумалась о том, как сделать наш с мамой Новый год «незабываемым». Нарежем, как всегда, горы салатов, хотя гостей не предвидится, поставим бутылку шампанского, которая останется недопитой, в полдвенадцатого непонятно для кого принарядимся, уныло чокнемся после ритуальных, бодрых слов Медведева о том, каких успехов достигла наша страна в истекшем году и каких обязательно достигнет в следующем, несмотря на кризис. Просидим часов до двух, изредка перекидываясь словами и щелкая пультом, послушно сменяющим на экране одну звонкую цветную галиматью другой…
— Кто последний? — в голосе пробежала рябь раздражения.
— Я.
— Кто — я?
— За мной будете, — пришлось слегка привстать.
Этой лет сорок. Ухоженная, животик такой аккуратный. Наверное, не первый ребенок. Может, новый брак — решили закрепить отношения.
Мой малыш заворочался, довольно ощутимо пихнул меня. Рассказать бы ему о полном покое. О том, что его будущей матери не спится по ночам, о том, как трудно беречь обе жизни, когда нет интереса ни к одной…
Плитки на полу грязно-розового цвета — выщерблины, трещины. На болезненно голубых стенах — стенды предупредительно-назидательного содержания. Вот стахановка в синем комбинезоне и белом платке демонстрирует собственным примером, как надо питаться (подробно, в граммах, сколько есть мяса, рыбы, овощей и фруктов, сколько жидкости выпивать в течение дня), как правильно спать и гулять. На одной из картинок женщина стоит у станка с тем же бессмысленно довольным выражением лица, с которым спала и гуляла. Под картинкой написано: «Умеренный труд полезен для здоровья беременной». Все это стахановка делает столь же оптимистично, сколь и неубедительно. Никто из сидящих в очереди не обращает на пыльные осколки советского прошлого никакого внимания.
На следующем стенде бесстрастным тоном рассказывалось о венерических заболеваниях, на каждом шагу подкарауливающих живущих половой жизнью женщин, для вящего ужаса сообщались сложные названия болезней и, чтобы не думали, что от них легко избавиться, ничего не говорилось о методах лечения.
Я узнала, что женщинам после сорока, что пока не относилось ко мне, надо непременно посещать маммолога и делать специальный массаж груди. На картинке дама с обнаженной грудью, послушно обозначенным стрелкам, силилась изобразить, как именно следует делать его. В этом не было ничего эротичного, и если бы случайно сюда зашел мужчина, он не нашел бы пищи для сексуального воображения.
Далее огромный глаз с распахнутыми ресницами и парадоксальная надпись: «Если у вас хорошее зрение, значит, вы регулярно ходите к окулисту». У меня, например, единица, и, скажите на милость, зачем я потащусь к нему?
Но самым зловещим был стенд, наглядно повествующий о том, до чего может довести женщину употребление алкоголя и никотина во время беременности. В утробе лежал сморщенный тщедушный плод, будущая мать, не подозревая о нависшей над ней опасности, с удовольствием затягивалась сигаретой. Казалось, даже дымок от нее был настоящий. Ниже на картинке сигарета крупным планом была обведена в кружок и решительно перечеркивалась жирной красной линией. Но курящей, похоже, было абсолютно наплевать.
Все разговоры в очереди — о том, как протекает беременность, о родах, роддомах, о будущих младенцах.
— А я, представляешь, как только забеременела, — взволнованно тараторит обаятельная девчушка лет девятнадцати, обращаясь к своей соседке, расплывшейся и вялой, похожей на медузу, выброшенную на берег, — так и накинулась на клубнику. Целыми тазами ела! А больше почти ничего не могла — тошнит, и все.
— А я нет, — вздыхает медуза, — я рыбу вдруг полюбила, я раньше-то ее почти и не ела. А теперь муж ругается, приходит с работы, опять, говорит, что ли, рыба? Как она мне надоела. Ты, кстати, уже определилась, где рожать будешь?
— Ну, уж точно не в нашем. Говорят, семидесятый неплохой. Может, там.
— А сколько они берут?
— Как договоришься. Дам баксов триста, хватит с них.
— А я в коммерческом. Полторы тысячи роды.
— Ого! Ну и цены! Думаешь, там врачи лучше?
— Хрен их знает, за деньги вроде надежнее кажется. Муж хочет при родах присутствовать. Может, не так страшно будет…
— Не-е-е, я не хочу, чтобы меня мой в таком виде наблюдал. Растрепанная, потная, да еще орать, как резаная, наверняка буду. Пусть лучше дома сидит.