Заколов очередного оленя, не захотел встретиться с кроткими глазами животного: по преданию, в глазах умирающего можно увидеть свою судьбу. Шатаясь, дотащился до своих нарт и помчался в тундру — подальше от своего позора. Ездовые олени, словно почувствовав состояние своего хозяина, старались скорее убежать от запаха крови, надсадного лая собак.
Ни Шибякин, ни Сероко, ни пастухи не заметили, когда исчез Пирцяко Хабиинкэ, бросив аргиши, жену, сына и все имущество. Зимний короткий день подходил к концу, синие сумерки надвигались от леса к берегу и сваливались на Пур, где острыми копытами животных снег был плотно выбит.
Когда поредевшие стада оленей под гиканье пастухов и лай собак ушли, Шибякин устало зашагал к поселку.
«Завтра дам телеграмму. Уренгой будет принимать тяжелые самолеты, — думал начальник экспедиции. — Самая трудная задача выполнена. Получим оборудование, и можно будет приступать к бурению. Чем ты порадуешь меня, неизвестная земля?..»
Шибякин заставлял себя забыть, какой ценой добился успеха, глушил в себе жалость к животным, к содеянному. Хотя с запозданием понял, что еще придется объясняться с партийными и советскими органами округа.
В какую бы сторону ни поворачивал своих оленей Пирцяко Хабиинкэ, холодные метели догоняли его. Снежные облака тяжелыми шарами летели над застругами снега, сбивая обледенелые капельные листочки с ивок и березок.
Пробежала весна, а за ней и короткое лето. Снова на землю лег глубокий снег. А Пирцяко Хабиинкэ все еще ездил но тундре неприкаянный. На нем изорвалась малица, протоптались тобоки. Волосы отросли и падали на лоб длинными черными прядями. На подбородке пробилась редкая щетина. Он не разводил костра, не варил супа и не кипятил чая. Если желудок вдруг напоминал о себе, Пирцяко Хабиинкэ отрезал молодой отросток рога у одного из оленей и принимался жевать сладкий хрящ.
Иногда олени выходили на горьковатый дым чума. Собаки выбегали навстречу незнакомой упряжке и облаивали оленей и человека до самого жилья. Пирцяко Хабиинкэ раздергивал полы нюков и входил в чум. Молча садился к костру. Протягивал иззябшие руки и отрешенно смотрел на пляшущие языки огня.
Не принято в тундре расспрашивать гостя, откуда он приехал, как его зовут. Хозяин и хозяйка терпеливо ждали, когда приезжий поделится с ними новостями, захочет рассказать о себе.
Пирцяко Хабиинкэ смотрел, как хозяйка вешала на крючок чайник, а рядом с ним закопченный котел с мясом. Это означало, что о нем начали заботиться и скоро будут кормить: вывалят на низкий стол жирные оленьи ребра, а потом угостят крепким чаем. Если скажут, чтобы он ел, будет есть, предложат пить чай — пододвинет себе чашку. Не захотят его кормить — не обидится.
Если угощали мясом, Пирцяко Хабиинкэ по привычке выдергивал нож из ножен, аккуратно отрезал куски мяса около своих губ. Когда живот тяжелел, молча стучал пяткой по латам: наелся. Так же молча пил чай, громко хрумкая сахаром. Насытившись, переворачивал чашку вверх дном — спасибо, напился досыта — и заваливался спать. Его устраивало место около порога, где всегда лежали собаки.
Если хозяин после недельного проживания гостя просил его подежурить в стаде, Пирцяко Хабиинкэ молча выходил из чума. В стаде он знал, что надо делать. Отделял ослабленных важенок от здоровых, перегонял их на самые лучшие ягельные места. Из сыромятных ремней принимался плести тынзян или ремонтировал нарты. От работы не отставал, но и не получал от нее, как прежде, удовлетворения и радости.
Иногда хозяин пропадал на несколько дней, и Пирцяко Хабиинкэ оставался один со стадом. Избегал смотреть в выпуклые глаза оленей. Не забывалась картина бегов по заснеженному Пуру, загнанные хоры и важенки, которых он прикалывал ножом. Нарастала тревога, и он уезжал от гостеприимных хозяев.
Пирцяко Хабиинкэ не знал, что впереди него бежала весть: в тундре появились «Бегающие нарты». Ездит на них странный и неразговорчивый ненец. Никто не знает его имени. Глаза у него добрые. Он не шаманит, не приносит вреда. Не насылает мор на оленей. И снова пришла весна. Весной началось каслание, и оленеводы погнали свои большие стада к Карскому морю.
Пирцяко Хабиинкэ двигался следом за стадами. Не торопил своих оленей, и они подолгу кормились. Смотрел и радовался, что животные поправлялись. Шагая рядом с нартами, находил в траве гнезда птиц. Из каждого гнезда брал себе только по одному яйцу.