Ах, черт! — вспомнил невпопад он. Я же через клинику хотел идти! Он оглянулся в начало улицы. Или оставить клинику на завтра? Пожалуй, если он сейчас направится к Берштайну, то в «Тиомель» к восьми уже не успеет. Опоздать на первое свидание? Искин качнул головой. Впрочем, ему же известен телефон клиники. Он может позвонить из ресторана или телефона на улице и записаться у Труди в очередь.
Решено, клиника откладывается, у него еще визит в парикмахерскую значится в планах. Искин пощупал ладонью челюсть. Побриться. Времени на стрижку уже не хватит. Разве что на удаление отросших косм электрической машинкой. Так вот пребываешь в уверенности, что у тебя целая вечность впереди, а на поверку оказывается, что ты уже в чудовищном цейтноте. Зря он позволил себе слушать болтовню пьяного Морица. Тот не сказал ничего, о чем Лем не имел собственного мнения.
Искин поднялся. Он приметил на противоположной стороне улицы за швейным ателье вывеску парикмахерского салона. Мимо пробежали несколько парней и, приблизившись к дому у Искина за спиной, загорланили непристойную песню. Грета, Грета, у меня есть медная монетка, я отдам ее тебе за поцелуй. Дальше следовало, что поцелуя мало за блестящую медную монетку, покажи, Грета, что у тебя под юбкой…
Судя по звуку, из окна в ответ кинули цветочный горшок.
В парикмахерской было пусто, мастер, упитанный, лысый, пучеглазый, коротал время за чтением «Wiener Zeitung» и при появлении Искина лишь поднял глаза над обрезом газеты.
— Клиент? — спросил он.
— Да, побриться, — кивнул Искин, снимая плащ.
— Двадцать грошей. С туалетной водой и компрессом — двадцать пять.
Парикмахер сдернул простынку с кресла, приглашая Искина сесть. Руки у него были крупные, мощные. Брюхо выпирало из-под жилетки.
— Мне с компрессом, но желательно уложиться в полчаса.
— Уложимся, — кивнул мастер. — Хельга!
Невзрачная девушка выглянула в незаметную дверь в глубине салона.
— Да, господин Тикке?
— Горячую воду и полотенце, — распорядился парикмахер.
— Хорошо, господин Тикке.
Девушка исчезла.
— Вы садитесь, садитесь, — сказал парикмахер.
Искин сел. Кресло стояло у окна, при желании можно было не только смотреть в зеркало на стене, но и косить одним глазом на улицу. Под окном в свете фонарей проходили прохожие, а в мясную лавку, что находилась чуть дальше, сгружали с грузовика коровьи туши. Желтели жир и кости, краснело мясо.
Над зеркалом были наклеены фотографии из журналов. На всех были запечатлены актрисы.
— Знаете хоть одну? — спросил мастер.
— Нет, простите, — сказал Искин.
— Это печально. Лиана Хайд, Нора Грегори, Тилла Дюрье, — парикмахер по каждой фотографии щелкнул пальцем. — Вы не смотрите наши фильмы?
— Я далек от мира кино.
— Хм.
Мастер закрепил простынку у Искина за спиной.
— А фильмы Фольдланда вы смотрите? Маргрет Шен, Марику Рекк? Аннелизу Торди, наконец?
Искин пожал плечами.
— Извините, я не любитель.
— Зря, — сказал парикмахер, — с нашим миром нас могут примирить только красивые женщины. Или вы не согласны?
— Вот с этим согласен, — сказал Искин.
Они посмотрели друг на друга через зеркало.
— Я так понимаю, что вы спешите на свидание, — сказал мастер. — Разрешите? — Он потрогал, помял Искину кожу на лице. — Неделю не брились?
— Восемь дней.
— И бритва у вас была безопасная.
— Именно.
Отражение мастера в зеркале сморщилось.
— Уж простите меня, но к безопасным бритвам у меня сформировалось стойкое неприятие. Бреют черт-те как. Что «шик», что «блайе», что хваленый американский «жиллет». А теперь голландцы, представьте, еще и электрические бритвы решили выпускать!
— Господин Тикке…
Девушка принесла и поставила на стул таз парящей воды, подала парикмахеру полотенце.
— Ты пока свободна, Хельга, — сказал тот.
— Да, господин Тикке.
Девушка ушла, мазнув по Искину равнодушным взглядом.
— Племянница, — пояснил мастер, смачивая полотенце в тазу. — Так вот, всем этим недобритвам я предпочитаю золингеновский инструмент. И мой «бисмарк» еще никогда меня не подводил. Раньше был «анхольв», но у него, увы, раскололась ручка. Так, сейчас будет горячо.
Он сложил полотенце вдвое, а затем прижал его к нижней половине лица полулежащего в кресле клиента.
— О, — сказал Искин, чувствуя, как жар забирается под кожу.