— Он говорил, что мы с Акселем находимся на одной волне с юнитами.
— Как это?
— Возможно, наши организмы, мозг как-то способствовали быстрому развитию колоний, — сказал Искин. — По другому я не могу интерпретировать его слова.
— Угу, — сказал Рамбаум. — И насколько я понимаю, Кинбауэр испытывал на вас несколько разновидностей юнитов?
— Да. Было четыре основных программы.
— Четыре?
— «Солдаты родины», «Саботаж и тревога», «Материнство». Четвертая — универсальная, общее подчинение, орднунг-юниты.
— В целом, по докладам Рудольфа я знаком с каждой программой, — сказал Рамбаум, погладив шляпу на коленях. — В свое время они вызвали подлинный фурор в фольдстаге на закрытом заседании партийного комитета. Но все же, Людвиг, как вы могли, например, участвовать в программе «Материнство»?
Аннет-Лилиан придвинулась к столу.
— Да, это было бы интересно услышать, — сказала она.
Ее голос был полон скепсиса.
— Это просто, — сказал Искин. — Вальтер или Ральф фиксировали, что колония развернута в необходимом месте, вот и все. У нас не было в Киле женщин. Кинбауэр планировал тестировать «Материнство» на девочках четырнадцати-пятнадцати лет.
Аннет-Лилиан хохотнула.
— А я уж подумала, что заключенных мужского пола заставляли тужиться и рожать.
— Программу пытались внедрить в школах, — сказал ей Рамбаум. — Лет восемь назад.
— У Кинбауэра было много планов, — сказал Искин. — Он договаривался о вакцинации ряда школ. Но точных цифр я не знаю.
Рамбаум кивнул.
— Я знаю. Кляйнфольд-шуле и Рисбах-шуле. И поверьте, Людвиг, я до сих пор с отвращением вспоминаю, как с воодушевлением смотрел на девочек, которых кололи первыми коктейлями Кинбауэра. Я говорил им: «Материнство — это здоровье. Это быстрая и безболезненная беременность. Это крепкий плод. Это отсутствие патологий».
— А на самом деле? — спросила Аннет-Лилиан.
Рамбаум двинул шеей, словно ему стал жать ворот пальто.
— У двух из тридцати были выкидыши. Одна оказалась бесплодна.
— Должно быть, время действия… — сказал Искин.
— Вот! — громко произнес Рамбаум под стрекот клавиш. — Вот еще один и очень важный вопрос! Как раз про время действия. Скажите пожалуйста, Людвиг, какой срок существования был положен юнитам?
— В неактивном состоянии — около пяти лет, — сказал Искин. — Так нас заверял Кинбауэр. Дело в том, что за пять лет растворяется оболочка, в которой находится латентное ядро колонии, и на нее реагирует иммунная система организма.
— А в активном?
— От нескольких часов до года.
— И иммунная система уже не реагирует?
— Я не знаю, — сказал Искин. — Должно быть. Когда колония развивается, она уже воспринимается как часть организма.
— С чего вдруг?
Искин пожал плечами. Ответа у него не было. Кинбауэр об этом говорил обиняками, путаясь, и не очень уверенно.
— Ну, хорошо, — Рамбаум прищурился. — А почему такой разброс?
— Наверное, все зависит от программной цели колонии.
— Но, как я понимаю, те же орднунг-юниты должны были бы находиться в теле человека бессрочно.
— Это было в планах.
— Вы представляете себе возможным такое?
— По замыслу Кинбауэра юниты должны были получать питательные вещества и строительные материалы из крови и клеток человека.
— Чудесно! — воскликнул Рамбаум. — Видит Бог, у Кинбаура было бы большое будущее на литературном поприще!
— Опыты велись, — сказал Искин.
— Это понятно. Опыты велись, Европа дрожала. А что вы скажете насчет многочисленных версий, Людвиг?
— Кинбауэр варьировал скорость и этапы развития колонии, ее внутренние процессы, сроки жизни, конкретизировал задачи. Новые версии выпускались чуть ли не каждую неделю.
— Кем?
— Кинбауэром.
Рамбаум качнулся на стуле.
— То есть, программированием занимался он сам?
— Да, но Карл, который номер первый, всегда помогал ему. Я видел, как он вырезал перфокарты с командными кодами. Многие видели. У него был небольшой пресс-станок с трубками, которые пробивали картон в определенном порядке.
— И куда, извините, эти перфокарты шли? — с интересом спросил Рамбаум.
— В программатор, — сказал Искин.
— Вы его видели?
— Да, он был «рейнметалловский».
Рамбаум заулыбался, словно Искин сказал ему что-то приятное.
— Вы говорите про здоровый, сваренный из металла станок, стоявший в отдельном помещении на фабрике, Людвиг?
— Да.
— От него еще шла лента транспортера через весь цех?
— Да, насколько я знаю.