Толстая бронированная дверь открылась сама собой, раздвинувшись по бокам. "Здравствуйте мистер Тардес" - поприветствовала его "Кефи" - здешняя система управления. Свет в огромных залах оружейной включился сам собой. Он остановился обреченно глядя на свои доспехи. В нескольких местах на броне имелись сколы, вмятины и повреждения, напоминающие о том, сколько раз он находился на волосок от смерти, нешуточной боли, жутких увечий. От понимания этого ему становилось жутко страшно. Ладони покрылись испариной, куда-то глубоко внутрь пробралась дрожь. Началось уже привычное для него внутреннее противостояние между чем-то безумным, что рвалось сбежать отсюда, послав этого старика куда подальше и едва проявляющимися осколками разумности, которые отчетливо давали понять, что возвращение в желанную спокойную жизнь это буквально дорога в темноту. От всей этой безысходности дико взбесившись уже который раз он, что есть силы, ударил по ненавистной стали бронекостюма, разбив кулак в кровь. Переодевшись в специальный эластичный комбинезон, немного посидев на краешке подставки для брони, еще раз подумав, вынуждено сквозь невозможное нежелание и лень, смирился с тяжелыми реалиями. Эта броня вопреки всей ненависти была ему нужна, без нее он никто. Он произносит заклинание, броня разлетается отдельными фрагментами паря вокруг, встает в луч света подставки и бронепластины сами одеваются на его тело, сами скрепляются между собой с характерными шипящими механическими звуками.
За его спиной свисает черный плащ такой, какие носили офицеры артэонских армий. Уникальный шлем, дополненный гребнем на макушке, сделан так, что стальной пластиной закрывает левую половину его лица, изуродованную шрамом. Длинные белые неестественные волосы лежат поверх стали. Он сошел с подставки. В просторном подземном помещении его шаги раздавались эхом от стука килограммов стали, тяжести которых он совсем не ощущал. Каждое его движение сопровождалось легким скрежетом металла и скрипом кожаных ремней внутри скрепляющих броню. Не относящийся не к одной из армий, не выполняющий чьих-либо приказов, он не имел звания, слава защитника Кефалии и всеобщая любовь заменяли ему генеральские погоны.
И вот как обычно, надев костюм, он будто обретает свою силу. В нем сразу просыпается желание двигаться, испытать себя и броню на прочность, бросится в самую пучину. Попрыгав прямо в броне как стокилограммовая стальная обезьяна, немного размявшись, он вспоминает о чем-то главном, невероятно важном, о том, что так манило его в странствия с отцом все это время. Что-то неописуемо прекрасное, превосходное, что никогда не даст ему жить обычной жизнью. И вот теперь он в шаге от встречи с этим прекрасным, что вызывает у него теплую радостную улыбку, заставляет едва ли не пищать от предвкушения удовольствия. Вместо полноценного меча на пояс он повесил только две пустые рукояти без лезвий. Подсумок с медицинскими зельями, подсумок с гранатами также обязательно повисли на поясе. Настоящий меч, с серебряным лезвием, укороченный штурмовой вариант в специальном чехле забросил себе за спину поверх плаща. Туда же за спину повесил лук, при этом, не взяв ни стрел, ни колчана под них.
На поверхности встречать его во всей красе собралась толпа местных жителей. Взрослые всех возрастов просто пришедшие поддержать, показать уважение своему защитнику и маленькие детишки пока еще влюбленные в своего героя. Расступившись, давая ему дорожку, они взорвались аплодисментами. Его броня вопреки теплому летнему вечеру покрылась слоем льда, глаза стали холодно синими, твердыми как куски льда. Воздух в радиусе метра от него стал по-зимнему ледяным. Проносящиеся мимо потоки теплого летнего ветерка становились белым ледяным паром, исчезающим отлетая от него на пару метров. Он взял в руки одну из рукоятей мечей, что висели на поясе. За секунды на рукояти выросло ледяное лезвие невероятно острое. Победоносно подняв ледяной меч над головой, он поведал окружающим, что отправляется в Армидею, чтобы расправиться с Проклятием Таргнера.
Окончив небольшое шоу, избавившись ото льда, вернув себе привычный облик, зная, что безумный папаня уже заждался, торопясь, он прибежал к воротам города. Обласканный столпившимися здесь подружками, взяв от них сумку с "вкусняшками на дорогу" запрыгнул на своего коня Руфуса - крупного черного жеребца, заметно радостного, жаждущего сорваться и понестись что есть сил. Крегер ждущий за воротами сидя на камне, увидев его, кряхтя, опираясь на посох, поднялся, отряхиваясь, что-то как обычно ворча. Вместе они двинулись на запад, через цветочные поля, по дороге, идущей вдоль границы северных лесов и шумящих ветрами долин упирающихся в высокие заснеженные горы.
Тард был реэртоном - артэоном живущим в гармонии со своим злом. Он не знал Малдурума и не ведал артэонской идиллии, не переключался между людским безумием и артэонской благодатью вобравшей в себя все лучшее из человека. Он был один и тот по обе стороны, не боялся поддаваться эмоциям. И вот сейчас на фоне рыжего заката и остающегося позади родного дома ему взгрустнулось. Следом за отцом приложившись к его волшебной фляжке, предложив ему сесть в седло сзади, получив ожидаемый отказ, когда старик, желая срезать путь, предложил ему сойти с дороги и двинуться напрямик лесными тропами, ударив поводьями, Тард сорвался с места. Обрадовавшийся Рурфус понесся со всех ног по дороге вперед. Крегеру оставалось только ругаться матом и проклинать своего придурковатого отпрыска.
Глубокой ночью Тард сидел на берегу маленького растянутого в длину озера. Откуда-то сбоку доносился шум водопада. Он любовался лунной дорожкой растянувшейся на спокойной озерной воде. Уставший набегавшийся Руфус лежал неподалеку. Откуда-то издалека, кажется, из самых глубин ночного леса до него доносилось чудесное пение. Красивый женский голос пел на каком-то древнем незнакомом, но очень складном приятном слуху языке. Это пение становилось все слышнее, из лесных зарослей на противоположном берегу стали доносится отголоски какого-то чудесного белого сияния. Озаренный приятным ласкающим светом, наслаждаясь потрясающем пением Тард, сев на колени, замер, приготовившись к встрече с чем-то прекрасным. Из яркого света возникла необычная прекрасная девушка. Из одежды на ней только босоножки на высоком каблуке. Узоры ярко розовых линий на сияющей во мраке светлой коже - единственное, что покрывало ее тело. Розовые длинные ногти, губы, узоры над веками. Ее золотистые волосы убраны в длинную косу, а за спиной этой внеземной красавицы возвышались расправленные белые птичьи крылья. Она якобы просто гуляла где-то там, среди грозных черных стволов, бродила среди ночного леса, светом разгоняя темноту, собирая цветы, наслаждаясь ароматом их букета. Так будто она всегда гуляла здесь, где-то в мрачных лесах в одиночестве без него. Тард замер не в силах оторвать глаз от внеземной красавицы, с обливающимся кровью сердцем ожидая внимания своей богини.
И вот выйдя на берег озера, якобы случайно увидев своего обожателя, замершего щенячьим взглядом на нее глядя, она, расплывшись в сияющей улыбке, будто не выдержав, захихикала. Тард покорно с удовольствием приклонился. Идя по воде проводя руками по телу сводя его с ума, она позировала, замирала в разных позах, сама смеясь, дурачась вместе с ним. Маленькие рыбки видные в ее свете проплывали под ее каблуками. Брызнув в него водой, заставив защуриться, она возникла рядом с ним. Сбросив с него ненужный шлем, неописуемо нежными руками, тепло которых разливалось по всему телу, сжала его любимые щечки, улыбаясь, щекотно провела пальцами по шраму, обезображивающему пол лица. И вот тот незабываемый неописуемый момент прикосновения к ее губам, поцелуй с самым настоящим ангелом, но к его сожалению продлился он всего секунды. Едва согрев его своим теплом, погрузив в свой ангельский наркотический аромат, она замерла. За спиной Тарда где-то в лесу раздался хруст, замелькал свет. Пыхтя, ворча, прорываясь в темноте сквозь лесные заросли Крегер вломился на берег тихого ночного озера. Она исчезла, Тард, от остановки на самом интересном месте внутри сокрушаясь, проклиная старого пердуна, так и сидя на коленях замер будто поломанный.