Город, вмещающий в себя целое государство, был огромен, его население примерно оценивалось в пять миллионов человек. Окраинные его районы состояли из каких-то шалашей, буквально нагроможденных друг на друга, местных трущоб. Узкие отвратительные грязные улочки кишели людьми в жару прикрывшими требующие того части тела какими-то тряпками. А ведь Грионский союз был богатейшим государством юга, получить его гражданство было мечтой для многих. К появлению на улицах колонны перепуганных измученных людей привязанных по нескольку десятков к длинным шестам, подгоняемых кнутами, все здесь относились спокойно. Горожане спокойно расступались, давали колонне пройти. Местной особенностью или странностью были так называемые цветы-уши и цветы-глаза, растущие из земли в разных частях города. На первый взгляд это были самые настоящие цветы просто необычно крупные, у которых к большому удивлению в центре среди лепестков имелся самый настоящий человеческий глаз или человеческое ухо. Эта на первый взгляд глупость, которая пугала многих гостей города была проявлением магии, вернее воли мага Рудгера Бессмертного хранящего эти земли. Таким образом, этот маг, не лишенный паранойи, следил за своим городом. Через эти цветы он всех видел и слышал все, о чем говорят подданные.
Дальше ближе к центру дома становились аккуратнее, достигали в высоту до трех этажей. Надо признать, что демократия здесь все-таки была, но вот только существовала она на фоне рабства и неравноправия. Имеющие право называться гражданами здешние мужчины зрелого возраста действительно сами выбирали себе власть в ходе голосования, пользовались прочими благами и свободами. В то время как женщины здесь, как и положено считались равными животным бесправными вещами своих мужчин, а благополучие и процветание этого общества, сытую и беспечную жизнь элиты обеспечивали своим трудом армии рабов. Демократия на фоне рабства, разговоры о человеческих правах параллельно с угнетением рабов считающимся нормой.
Среди здешних улочек огромной площадью огороженной стеной укрылся рынок рабов, в ворота которого вошла колонна, в конце которой плелся Рэвул. Здесь на обширной площади раскинулись десятки торговых прилавков больше похожих на театральные сцены, на которых были выставлены рабы на любой вкус и цвет. Надвигалось время уборки урожая, товар был нарасхват, рынок кишел покупателями. Местные "оптовики" уводили гремящих кандалами рабов десятками. Сами невольники всех цветов кожи, возрастов и любого пола, для любых услуг, забитые, запуганные, закованные в кандалы, как выставленный на витрину товар, молча, стояли под палящим солнцем.
Невыносимая адская дорога кончилась у пункта сортировки, наконец-то всех отвязали от шестов. Измученные будущие рабы без сил падали на землю. Для Рэвула это оказалось невероятным удовольствием - просто опустить руки вниз. Добытчики рабов в лице головорезов Эрекхайма получив свое золото за доставленный товар долго задерживаться не стали, им не смену пришли профессиональные надсмотрщики. Они были уже без брони и боевого снаряжения. Хлыстами и криком эти громилы, для которых бить людей это работа, быстро загнали рабов в помещение. Где их стали осматривать, ощупывать, детей, симпатичных дикарок и тех, что были беременны, сразу же увели куда-то. Оставшимся в порядке очереди срезали веревочные наручники и тут же заковали руки и ноги в тяжелые железные кандалы соединенные цепями. А затем под истошные вопли, запах горелой кожи, потери сознания, опорожнение мочевых пузырей раскаленным металлом выжгли клейма в центре лбов. Воистину зверской убийственной болью в его сознании отразилось погружение в рабство, оставившее в центре лба саднящий не дающий покоя кусок обожженной плоти.
Затем повторный осмотр уже профессиональными оценщиками. Тут уже рабов разделяли по группам, кого на продажу кого в качестве налога на госслужбу, обрабатывать гектары государственных полей. Сильных крепких мужчин отвели в специальный "загон" для спаривания, здесь осуществлялось что-то вроде селекции рабов. Специально отобранные рабыни без ущерба трудовой деятельности вынашивали потомство от специально отобранных невольников, естественным образом незначительно компенсируя постоянную нехватку рабской массы. У Рэвула не сумевшего свыкнуться с клеймом раба сдали нервы, когда всем велели сесть и заткнуться, оставшись стоять, он, сначала попытавшись сделать пару шагов обремененный кандалами, бессильно сдавшись, послав все к черту, принялся орать, проклинать этот убогий мир и жутких тварей что окружают его. Как пока еще не проданного, представляющего собой товар, который нельзя портить, здешние надзиратели забили его максимально аккуратно, если так можно сказать, жестоко, но без серьезных травм.
Он пришел в себя в каком-то амбаре. Вокруг лежа на сене, разбросанном по полу, спали какие-то люди, судя по внешнему виду рабы. Пульс мучительно отдавался в клейме, выжженном на лбу, бремя кандалов тоже требовало привыкания. Минувшая ночь, проведенная без сознания, многое дала понять. Как оказалось, все сейчас с ним происходящее было ловушкой устроенной силами Тьмы. В жутких видениях и кошмарах минувшей ночи он видел сопровождающих его призраков, своего монстра, мертвую заснеженную деревню, жуткий шепот, крики, различные голоса. Дав окружающему жестокому миру довести до ручки, ему от всего уставшему все возненавидевшему, что-то темное и жуткое предложило слиться воедино. Не ждать пробуждения чудовища, перестать воспринимать носимое внутри зло как что-то постороннее, а слиться с ним в одно целое. Все что для этого требовалось так это открыть свою душу Тьме, дать лютой кипящей внутри злобе полную свободу, и из Рэвула носящего чудовище в себе стать новым существом, объединившим в себе две эти сущности. Ведь монстр это часть него. Это слияние сулило великую силу и мощь. Дав самому себе стать жуткой тварью, превращаться в монстра в любое время по своему желанию, всегда смотреть на мир волчьими глазами, избавившись от хлипкого и немощного Рэвула. Со слов чего-то темного и жуткого он позабыл бы, что такое боль и слабость, обрел бы силу достаточную, чтобы ответить каждой встреченной на пути жуткой твари, перестав быть постоянной жертвой этого безумного мира. И он, происходящим в реальности доведенный до отчаяния, в глубине своего сознания, окруженный этим буйством Тьмы предлагавшей слиться воедино находился в шаге от самой страшной ошибки в жизни. Озлобившись, ненавидя все, искренне желал стать сильнее, перестать терпеть боль, обрести силу и самостоятельно прекратить тот кошмар, что окружает в действительности. Но в последний момент, перед шагом в пустоту все-таки одумался, схватившись за остатки личности, предпочтя остаться собой. Что-то жуткое и темное сидящее внутри чудовищным голосом прокляло его, пообещав мучения, жизнь полную боли в шкуре раба пока он не одумается.
И вот открыв глаза, он снова смотрел на мир привычным взглядом, теперь можно сказать раба Рэвула. Все произошедшее в голове минувшей ночью казалось безумным сном, а может, это все таким и было, просто шуткой уставшего измотанного разума. Но, так или иначе, на душе ему было легко. Он все же сумел остаться собой, выстояв первый поединок с Тьмой, сам для себя осознавая свой маленький подвиг, теперь только оставалось свыкнуться с тяжелыми кандалами и рабской участью. Сквозь щель над воротами внутрь влетел один из сопровождающих его воронов, сев рядом, каркнув, уставившись на него. Он напоминал о дороге, в конце которой его ждут. Оправдываясь перед черной птицей, Рэвул потряс железом, окольцовывающим руки. "Я бы с удовольствием двинулся дальше, но, к сожалению, я теперь чья-то вещь, - глядя на черную птицу, со спокойной улыбкой прошептал он. - Кстати, чья именно?" - он удивленно осмотрел амбар.