- Ну а ты-то кто? Человек или как? - Рэвулу приходилось прилагать усилия, чтобы не сломаться под потоком темноты просачивающейся в душу от разговора с Ортопсом.
- Ты пытаешься держаться? Хочешь остаться нормальным? Но ведь тебе даже зацепиться не за что. Тебе не кажется, что более разумным было бы послать их всех, всех этих тварей с их моралью, верой, надеждой и просто стать тем, чем тебя делает этот мир?
- Да нет... нет не кажется, - отодвинув кружку всерьез задумался Рэвул. - Наоборот, учитывая тот кошмар, в котором оказался, все, что я могу, все, что мне остается, так это... хотя бы попытаться спасти свою душу.
- Ты точно необразованный дикарь из Людей Волка? Как-то слишком складно говоришь.
- Сам не знаю что со мной, - рассуждал на ходу Рэвул. - Эти знания... мысли. Они наполняют мою голову, просто наполняют. Откуда они взялись, не знаю. Не только знания, но и воспоминания, мысли чужих людей откуда-то осели во мне. Мне кажется это как-то связано с чудовищем. Я будто впитал в себя жизни убитых им. Я... расхожусь на другие личности...
- Что-то с тобой совсем неладное, - Ортопс от этого общения наоборот погружался в эйфорию, глядя на собеседника точно понимая, что он не самая конченая тварь на этом свете.
Следом за Ортопсом он отправился прогуляться по здешним улицам. С тяжелыми железяками на руках и ногах позвякивающих цепями у него получалось только плестись. Его "экскурсовод" скрывшийся под черным плащом с удовольствием подстраивался под его темп, не желая ничего слышать о посещении кузницы и освобождения от рабских кандалов. Мир артэонов Рэвул зацепил лишь краем, но даже этого было достаточно для сравнения, уж слишком был велик контраст. Действительно там даже воздух пах чем-то прекрасным, все вокруг тонуло в гармоничной красоте сдавливающей сердце. А здесь все буквально источало тяжесть и зловоние. Больше всего воняли сами люди, одетые как попало, серые и невзрачные, светлые и разодетые. И не центр и не окраина, можно сказать один из спальных районов этого города. Здешние двухэтажные домики, кучно наваленные друг на друга, оставляя меж собой небольшие улочки, не казались шалашами, но и до роскоши домов из центра тоже недотягивали. Старые или больные рабы, буквально выброшенные на улицу, не знающие куда податься, полуголые никому ненужные дети. Все они, постоянно убегая от патрулирующих улицы стражников, то и дело встречались повсюду просящими милостыню. Какие-то прочие непонятные бродяги и странные личности, завернувшись в тряпки, сидели или спали прямо на улицах. Рэвула серьезно задело такое положение вещей. Страна Волка, конечно, была далека от идеала, там тоже хватало жестокости и безумия, однако живущие единой стаей его соплеменники никогда не допустили бы, чтобы один из их собратьев умирал у всех на глазах, мучился брошенный всеми. Тем более старик просто по факту заслуживающий уважения, в этом безумном мире сумевший дожить до своих лет. А здесь действительно всем было на всех наплевать, каждый выживал сам по себе.
Они вышли на широкую большую дорогу, проходящую вдоль всего города. Здесь было шумно, потоки людей текли во всех направлениях, по бокам стояли торговые лавки. Рабы либо куда-то спешили, либо скованные одной цепью на всех гнались куда-то. Только свободные люди сразу отличимые внешне могли позволить себе брести неспешно, просто прогуливаться. Помимо привычных лошадей и ишаков, тянущих на себе грузовые повозки и пассажирские кареты, проезжающие по улице, попадались какие-то складчатые собаки размером с корову, лишенные копыт пятипалые лошади с шестью парами ног длинными хвостами и прочие мутанты. Особо важных толстых дяденек в роскошных креслах на специальных носилках на своих плечах тащили десятки рабов. В центральной части города где-то недалеко от бьющей волнами о местную набережную Соленой Мили проживала здешняя элита. Дома здесь были большими, окруженными пышными зелеными садами, за которыми днями напролет ухаживали десятки рабов. Возвышаясь над обычными крышами, издалека был виден здешний главный дворец. После свержения монархии под кураторством артэонов, дворец назывался Зданием Сената, выборы в который проходили раз в четыре года. Огромное громоздкое сооружение, строго выверенное в уникальном архитектурном стиле, сложенное из каменных блоков безо всякой магии, буквально выстроенное, выстраданное на костях тысяч рабов собой воплощало безумие рода людского.
Первым напоминанием стали вороны, со всех возможных карнизов, что попадались на пути, пристально смотрящие на Рэвула. Затем среди толпы на улице в его глазах возник расплывчатый силуэт человека в волчьей маске. Вороны и призраки напоминали о пути, с которого он свернул. Рэвул понимая, что ему пора попытался попрощаться с Ортопсом и двинуться дальше. Жуткое чудовище, скрывающееся под черным плащом, схватив его за руку, предложило прислушаться, услышать отголоски криков безумной толпы доносящиеся откуда-то неподалеку. В уплату долга за освобождение он предложил Рэвулу посетить еще одно место, чтобы их маленькая экскурсия была полноценной.
Судя по звукам где-то там за парой улиц, будто проходил какой-то праздник, собравший приличную толпу. Следом за Ортопсом он вышел на огромную площадь заполненную людьми, в центре которой виднелась большая сцена. Ортопс ничего не объясняя, схватил потерянного Рэвула за руку и как ледокол потащил его через толпу прямо к сцене. Сопротивляться этому чудовищу было бесполезно, и вот протащившись через сотню что-то орущих, смеющихся здешних горожан он оказался у самой сцены, споткнувшись о валяющуюся человеческую голову. День всеобщей казни - вот что собрало здесь всех этих зевак, что было неудивительно в условиях небогатого на развлечения дикого мира. На сцене помимо палача в положенной маске какой-то тощий мерзкий тип, выступающий в роли ведущего этого развлекательного шоу, веселя толпу, с иронией комментирует происходящее. На сцене казнили, какого-то трясущегося от страха бледного мужика в годах, безумный ведущий этого развлекательного шоу представил его неким торговцем из Ниэнры осуществлявшим тайные сделки на здешней территории без уплаты налогов в местную казну. Жертве давали возможность последнего слова, давали покричать, умоляя о прощении. Крики эти сопровождаемые издевательскими комментариями здешнего шута толпу только веселили. Палач взмахнул топором и очередная голова, скача как мяч, со сцены свалилась вниз под ноги визжащей толпе. Рэвул естественно попытался развернуться и уйти, но доведенные до состояния стаи диких обезьян не совсем трезвые здешние горожане своей массой окружали со всех сторон, через их скопление было не пробиться. Ортопс загнавший его в этот тупик стоял рядом, издевательски за ним наблюдая.
Приближаясь к завершению всего этого мероприятия, в исполнение приводились самые "интересные" приговоры. Чтобы разогреть подуставшую толпу на сцену выволокли молодую девушку, за измену, по желанию мужа приговоренную к казни. Бабы, потому как по-другому их не назвать, присутствующие в безумной толпе как-то сразу умолкли, в то время как пьяное быдло мужского пола взорвалось безумными свирепыми поддерживающими воплями. Подсобные рабочие, затушив уже догорающий костер, выбросив обгоревшие останки предыдущей жертвы, наложили новых дров обильно полив их воспламеняющимся маслом. Она, совсем молодая, бледная и безжизненная, уйдя в себя, опустила голову, скрыв лицо под волосами, не обращая внимания на толпу орущих жутких чудовищ, игнорируя здешнего ведущего-шута всячески пытающегося вывести ее из себя. В нее летели гнилые яблоки, помидоры специально для этого здешними дураками принесенные, "Шлюха!" - и прочие подобные нетрезвые крики раздавались отовсюду. Палач, пристегнув ее руками к столбу, бросил факел на политые маслом дрова под ее ногами. От дикой боли сожжения заживо она естественно начала безумно изводиться криком, так жутко, что даже одичавшая толпа на секунды протрезвела. Рэвул не смог вытерпеть всего этого, развеселив жуткого Ортопса, бросившись на сцену, с дикими криками попытавшись, все это безумие остановить. Стражники, охраняющие сцену, несколькими ударами быстро успокоили его, передав полубессознательное тело палачу. Специальным хлыстом здешний душегуб быстро заставил его дополнить симфонию криков сжигаемой девушки своим безумным ором, чем снова развеселил поутихшую толпу. Из ран оставленных ударами кнута по всему телу обильно сочилась кровь, лежа сжавшись от боли, потеряв сознание, он провалился в глубины своего сознания овеянного Тьмой.