«Чепурной исчез — и с концами. Странно. Может, нашёл выход?»
Только вот вывалился Чепурной из пузыря вместе с остальным отрядом — мёртвый, как и остальной отряд. Куда бы он ни исчез, это точно не было выходом.
— Я с вами ощущаю себя отмычкой нахрен, — пробормотал Зулус. Сняв шлем, он потёр лицо. — Ты уже встречался с этой аномалией, верно? — негромко спросил он, глядя на Дегтярёва.
Дегтярёв знал, что за стеклом «Севы» его не видно, но всё равно смотрел Зулусу в глаза, не отрываясь.
— Но если бы ты сам побывал внутри, ты был бы в курсе, как отсюда выбраться. А если бы ты кого-то вытащил, на Янове об этом не затыкались бы. И получается, что это ты нашёл Таченко. А потом слил информацию Свободе.
Дегтярёв не стал отпираться.
— Так было нужно, — только и сказал он.
— О, правда? — Зулус надел шлем обратно, взял РП, лежавший на основании медведя, в руки и повернулся к воротам.
— Пойдём на восток, — сказал Дегтярёв. — Там речной порт. Может быть, реку не затронуло. И там на вышке монолитовцы сидели. Вместе с их молитвенником, значит, это база. Вдруг они всё ещё могут на неё приходить и с неё уходить.
Последнее, конечно, было важнее.
Стрелок кивнул и первым покинул территорию детского сада. Дегтярёв глянул на Зулуса. Тот не сдвинулся с места, только мотнул стволом РП в сторону ворот. Дегтярёв вышел следом за Стрелком, заставляя себя не оборачиваться, и успокоился, лишь услышав за спиной тяжёлые шаги.
Натянутость их отношений душила. Объяснения, почему он отдал КПК Таченко Свободе, так и просились на язык, но Дегтярёв молчал: едва ли Зулус найдёт его доводы весомыми. Скорее даже наоборот, и их отношения станут только хуже.
В полном молчании они шли к школе; трава шелестела под ногами, голые ветви деревьев дрожали на ветру, и так легко было представить, что никакой Зоны не существует. Может, именно поэтому он не сразу ощутил в голове нечто.
Они уже обогнули юго-западное крыло школы, как вдруг перед глазами на миг потемнело, мир будто качнулся, окрасился в серо-синий. Стрелок упал на колени, схватился за голову, уронив калаш.
Позади раздался стон:
— М-мать… — Но обернуться и проверить, как там Зулус, не получалось. Дегтярёв с усилием скосил взгляд влево.
Контролёр. Стоял прямо за грудой кирпичей от разрушенной стены школы, и расстояние до него казалось целой вечностью. Сама попытка дойти, сделать хоть шаг навстречу представлялась заведомо провальной, абсолютно бессмысленной.
Нужно было сопротивляться, но, когда эта мысль сформулировалась, Дегтярёв с недоверием осознал, что уже шагает. Автомат в руках трясся, пули ложились куда попало, магазин закончился мгновенно, а фонтанчики песка и пыли всё ещё взмывали в воздух. Нужно было перезарядиться, но когда левая рука сомкнулась на запасной обойме, правая сжимала пустоту.
Дегтярёв был ещё на середине пути, когда моргнул, прикрывая глаза меньше чем на миг, а когда открыл их, отвратительная рожа контролёра возникла прямо перед ним, ноги едва не споткнулись о кирпичи, а пистолет вылетел из руки от мощного удара, и Дегтярёв даже понятия не имел, когда успел его вытащить.
Зато он точно знал, когда решил прибегнуть к последнему имевшемуся у него оружию, вот только нож в тот момент уже входил лезвием контролёру в плечо. Бок обожгло болью, рука дрогнула, и вместо виска нож следующим ударом проткнул контролёру глазницу — как раз когда вспыхнула мысль, что нужно бить в голову.
На миг отпустило, и Дегтярёв осознал, что задыхается. Комбез был повреждён, но снять шлем заняло бы две секунды, две драгоценные секунды, которые нельзя было потерять. Едва не сгибаясь пополам от боли, Дегтярёв стиснул зубы, сжал нож обеими руками и воткнул его контролёру в горло. Сознание царапнуло отголоском чужой воли, и… ничего не произошло.
Дегтярёв простоял на ногах ещё несколько мгновений, даже потянулся снять шлем, почти не чувствуя тела, и упал, больно ударившись спиной.
Реальность он воспринимал как сквозь дымку. Тело болело, но не у него, лёгкие горели, но не в груди, слышался кашель — со стороны. Зулус со Стрелком, которых он видел прямо над собой, разговаривали где-то в другой комнате.
— Глубокая, чёрт, — слышал Дегтярёв. — Прижми. Да крепче прижимай!.. Что ты!.. Здесь бинта не хватит.
Кто-то стонет, слышал Дегтярёв. Наверно, стонал он сам, только губ своих не чувствовал, он вообще не был уверен, что у него есть губы.
— У меня есть… — слышал Дегтярёв. — В рюкзаке… Там. У меня руки в крови!
И Зулус, и Стрелок были в шлемах, и разобрать, кто говорит, не получалось.
Контроль над телом вернулся как-то вдруг, не-свои ощущения резко стали своими, и от того, как боль въедалась в рёбра и где-то ниже, перехватывало дыхание. Вскинув ладони, Дегтярёв толкнул Зулуса прочь: он видел его руки, он чувствовал его руки, и ему казалось, что Зулус впивается пальцами прямо в раны, — но сдвинуть его не получилось ни на сантиметр.
— Эй-эй, тише! Лежи спокойно, не то сдохнешь, — окликнул его Зулус.
— Не то чтобы я против, — пробормотал Дегтярёв, стискивая непослушными пальцами его рукав.
— Ага, щаз!..
— Пламя [14]. — Стрелок появился рядом как-то незаметно, хотя, конечно, на самом деле никуда не уходил. — Будет слегка жечься, — предупредил он и прижал к груди Дегтярёва выглядевшую буквально сгустком огня сферу.
Слегка оказалось сущим адом даже через плотный комбез, и Дегтярёв дёрнулся, едва сдерживаясь.
— Можно мне пару грамм свинца внутричерепно? — с трудом выговорил он. Зулус, кажется, хмыкнул.
— Есть ещё светляк [15], — сказал Стрелок, и в его голосе ясно слышалось сомнение.
— Что предпочитаешь: дыру в боку или острую лучевую? — в голосе Зулуса сомнения было даже больше, и то, что это шутка, до Дегтярёва дошло не сразу.
— Пузырь, — сказал он, силясь вспомнить, клал ли Зулус этот артефакт к себе в рюкзак.
— Уже. — Стрелок слегка подвинул пламя, демонстрируя зеленоватое свечение во второй руке.
— Есть ещё один… — Губы остались одной из немногих частей его тела, что не болели, но разговаривать всё равно было больно, перед каждым словом приходилось собираться с духом. — В контейнере. На поясе.
Это было необязательно, но Стрелок потянулся к его поясу, чтобы достать пузырь: открытым он собирал радиацию вокруг себя, что сейчас было нужнее, а в контейнере его действие распространялось на весь организм.
— Тебе придётся держать пламя, — сказал Стрелок.
Дегтярёв прикрыл глаза на несколько секунд и медленно разжал пальцы, отпуская рукав Зулуса. Взглянув на шлем Стрелка, примерно туда, где должны были находиться его глаза, Дегтярёв едва заметно кивнул, протянул ладонь и заставил себя коснуться пламени, удерживая его на груди.
Когда Стрелок прижал к нему светляк, Дегтярёв этого почти не ощутил.
Зулус ослабил нажим, приподнял ладони и замер, держа их над раной, словно неуверенный, что кровотечение действительно остановилось.
— Чувствуешь что-нибудь? — спросил он.
— Помимо того, что мои рёбра сейчас превратятся в угольки?
Это было… не совсем правдой. Пламя постепенно остывало — видимо, его нагрев зависел от тяжести повреждений организма. Дегтярёв даже знать не хотел, какими будут ощущения, если прижать артефакт к самой ране.
Где-то ещё через минуту Стрелок убрал светляк и пламя обратно в свой рюкзак, пузырь — в рюкзак Зулуса, второй пузырь Дегтярёв убрал в контейнер на поясе сам и медленно сел.
— Голова слегка кружится, — сказал он, поднимаясь на ноги. — Но идти смогу.
От шлема «Севы» теперь не было никакого проку, но он всё равно зачем-то его взял, подошёл к своему рюкзаку, валяющемуся в паре метров, и замер над ним.