Отец так до сих пор и не понял, чем это мне отношение переломило. Он в тот раз нарезался наповал – отшибло всю память. А мне вот нет. Кстати, много лет спустя, во время очередного пикантного экзерсиса, я познакомился с людьми, чей менталитет удивительно напомнил мне этих универсальных солдат с их удовлетворением от выполнения дерьмовых приказов. Есть такая, знаете ли (да знаете!), субкультура БДСМ, и фигурирующие в ней «нижние», представляющие в компоте букву М – один в один эти самые герои войны. Дополнительное сходство придает то, что в повседневной жизни большинство этих нижних – люди прекрасно развитые, успешные, обладающие выдающимися способностями. И да, получают совершенно реальное удовольствие от выполнения неприятных приказов. Вопреки визуальной брутальности сих развлечений, люди там водились дружелюбные, охотно приводили научные обоснования, с приплетением гормонов, энкефалинов, нейропептидов всяких. Каюсь, не смог толком сосредоточиться на матчасти, все время отвлекался на сиськи. Что характерно, ни в одну из предлагаемых данной дисциплиной ипостасей меня так и не затянуло – видимо, энкефалинов мне тоже природой недосыпано. Сообщить отцу о подобном открытии я не решился, он насчет любых вольностей довольно консервативен и чуть что хватается за винтовку. А вообще надо бы. Письмом, например, с безопасной дистанции. Может, на старости лет наконец войдет со своим либидо в контакт вместо вооруженного конфликта.
Приступ брюзжания OFF.
Вот, между тем, и искомый ангар. Темновато тут. Зато не заперто – еще один повод любить канадскую периферию. Здесь держать можно двери открытыми, что надежней любого замка. Огляделся, нашел выключатель.
В ангаре выстроилось с полдюжины автомобилей. Тут и пара полноценных грузовиков, и один совсем неуместный низкий приземистый корвет… может, его одолжить? Нет, пока не время. Вот окажется, что толку от нас никакого, тут-то я в него прыгну и дуну в Монреаль. А пока – вот он, дедовский шевроле. Здоровенный, мордастый, крашеный в строгий асфальт, но с тех пор облупившийся, с кабиной в четыре двери, смонтированными по всей ее длине подножками по обе стороны и кузовом, небрежно накрытым горбом брезента. Дверь? Не заперто. Ключи? Над зеркалом. Ну, в самом деле, Деннис, кто ж тебе будет бланки заполнять, когда можно просто взять и ехать?
Сел, повернул ключ. Стартер чухнул и на этом выступление прекратил. Вот же зараза, если он тут с зимы стоит, то я с ним сейчас намучаюсь. Мика под рукой нет, а то он любит машины толкать. И не только машины. Крутанул еще раз, мысленно призвав на помощь известную мать… ура, затарахтело! Видимо, все-таки не давали застояться. В баке больше половины, а ехать мне меньше сотни миль в одну сторону – хватит за глаза. Когда вернемся, поскребем по сусекам на предмет заправки.
Теперь поехали на склад, а то задняя полочка тоскливо пуста. Мы туда пристроим что-нибудь слонобойное, чтобы уж никакому врагу не захотелось с нами встречаться. Правда, слонобои довольно немилосердны и к самому стрелку, а удастся ли привить благородные навыки стрельбы нашему рыжему Гераклу, пока неизвестно. Мне так вовсе показалось, что он на меня обиделся, когда я его покинул. Но не будем излишне мнительны. Может, он уже все забыл. А может, снова продастся за вкусняшку. Кстати, надо бы прихватить с собой чего-нибудь такого, вроде чипсов или сэндвичей, а то Мик опять нажрется гиперкалорийных батончиков и начнет буянить. Ткнул на выезде стволом высунутого из кабины дробовика в выключатель на стене ангара, двери задвигать вовсе поленился. Раз уж тут столько халявщиков, пусть им будет чем заняться. Вообще странно оно как-то, что за интерес местным принимать такие толпы беженцев, не стремящихся ничем заниматься? Хотят сделать из Джипсумвилля новую столицу мира? Да вряд ли это получится с контингентом, бьющим баклуши. Наверное, это врожденное канадское дружелюбие не позволяет сказать: а ну валите куда-нибудь еще, где вам будут рады. Или государственные дотации на прием лоботрясов заманчивые? Опять же какой-то местный доброхотческий колорит. Я много времени провел в африканских странах, где идут бесконечные локальные войны и население вынуждено мигрировать, спасая свои шкуры. Чего греха таить – эти самые беженцы крайне редко стремятся полноценно устроиться там, докуда добежали, предпочитая пританцовывать в тенечке в знак своей неисчерпаемой самобытности, пока не приедут белые миссионеры и не оделят их гуманитарной помощью. Но мне всегда казалось, что это тамошняя африканская специфика, потому как и те, кто остается на месте, редко бывали замечены в поведении более содержательном. И уж точно тамошних беженцев не принимают как родных и не расселяют по домам чужих дедов, героически павших на службе отечеству.