— Живопись интересует?
— Хорошо рисуешь.
— Мы с ней женаты были три года.
Борода решил пооткровенничать, и я его не останавливал. Мне надо было разобраться с интимной жизнью этого подполья, чтобы знать, откуда можно ждать подвоха.
— Она, когда была молоденькой, мужикам не очень-то нравилась.
— ?!
— У нее, пардон, прыщи были. И, понятное дело, комплексы. А у меня — глаз, я сразу рассмотрел все, что надо. Ну, она расцвела и... как бы это сказать? Решила наверстать упущенное.
— И ты позволил?
— Ну, сначала я ничего не знал. Потом начал догадываться. Потом все понял, и мы мирно разошлись. Она нашла свое призвание, а я остался при своем. Все довольны.
— Остались просто друзьями?
— Почти. Все-таки я первый настоящий ее мужчина. Это ведь она в определенной степени именно мне пытается доказать, что она супербаба. Ее, знаешь, задалбывает, что я ее так просто отпустил. Но, по-моему, только поэтому я и имею на нее определенное влияние. Понимаешь, ей в какой-то момент захотелось шикарной по здешним меркам жизни. Вот и пошли местные боссы. Она всеми своими победами передо мной хвастает. А выудить у того же Шкрабьюка служебную тайну — это, сам понимаешь, лишнее свидетельство победы ее женских чар.
— А сейчас ты не ревнуешь?
— Не-ет! Это вообще не в моем стиле. Я за свободу. Нет, конечно, сперва попереживал вдоволь. Месяца полтора. Потом привык к новому положению вещей и стал его использовать для пользы дела. Тут ведь вот еще какая штука. Коренные галичанки — особый тип женщин. Для них секс — неприятная обязанность. В постели — полная недвижимость. Вот самцы-галичане и ищут русских или полек для полного отрыва. А Лариса полурусская, полуполька. Характер ее ты сам видел, и темперамент у нее, гарантирую, адекватный.
— Ты ей не слишком доверяешь...
— Конечно! Баба.
— А Света?
— Света — другой женский тип. Она... Словом, вот ей я как раз доверяю.
В таких интересных разговорах и прошел вечер. Приплелся Док. Злой, нервный. С порога шагнул к печке и бросил в топку пачку сигарет.
— Утром свои забыл, пришлось купить местные. Такая гадость!
— Это с непривычки, — вступился Борода за львовскую продукцию.
— Все. Сегодня не курю и, если получится, завтра тоже, — отрезал Док.
Результат наблюдения за «генералом» оказался нулевым.
— Извините за резкость, — начал Док, — но в гробу я видел! Какое может быть наружное наблюдение силами одного человека, на которого весь город пялится, как на индейца с перьями на голове! Показал мне Гриша этого дядю. Зовут Тарас Зайшлый. Должность — второй секретарь партии. Мешковатого вида сорокалетний пень. Форма эта черная поганая на нем сидит как треуголка на дворнике. Вышел на проспект, прошел метров сорок, сел в рихтованный «БМВ» и укатил. Конечно, настоящий разведчик должен был бежать рядом с машиной и читать газету. Одна беда — я по-украински читать не умею. На свободные тачки я и смотреть не стал. Семь вечера, полно народу, светло, все на меня глазеют, как будто только то и делают, что приметы запоминают. Так что от угона я воздержался.
Потом Гриша сказал, что знает улицу, где пень живет, но не знает дома. Пошли смотреть дом. Непонятно, зачем в этом городе машины вообще нужны. Переулками мы дошли за семь минут, были на месте раньше машины. Машина же едет по улицам, соблюдая знаки, знаки здесь расставлены так, чтобы увеличивать любой путь втрое-вчетверо. «БМВ» Зайшлого я сразу узнал, он мимо нас проехал. И хорошо еще, что мы так быстро дошли, потому что он сразу в гараж нырнул. Ну, дом мы теперь знаем. Только толку мало. Улица тихая, мы с Гришей постояли пять минут, поболтали, да и ушли, чтобы не вызывать подозрений. А позже я сам вернулся, еще покрутился и снова ушел ни с чем... Дом двухэтажный, типа нашего, но палисадник только спереди, по бокам соседние дома примыкают. Зайшлый квартирует на втором этаже, у него пять комнат, три на улицу, две и кухня — во двор. Полно народу. Три женщины, молодой мужчина, ребенок. Все.
Артист с Боцманом вернулись далеко за полночь и тоже невеселые. Штаб УНА-УНСО располагался в красивом трехэтажном доме в начале улицы Генерала Чупринки, бывшей Пушкина. Вокруг — забор, чугуннал решетка. Двое часовых, один — на КПП, другой ходит по кругу. Когда стемнел о, ходячий часовой сделал последний круг и с чистой совестью удалился в будку к своему коллеге. Ребятам не стоило большого труда проникнуть в здание. Они обошли все кабинеты, но, к удивлению, нигде на столах или в ящиках не оказалось никаких бумаг. Все было попрятано в сейфы. Сейфы импортные, мощные, так просто не раскурочишь.
Ничего нам не оставалось, кроме как брать пана Шкрабьюка.
— Борода, — попросил я, — расскажи подробнее о нашем завтрашнем госте.
— Ему сорок — сорок два, бывший первый секретарь одного из райкомов комсомола...
— Даже так?
— Здрасте! А вы как думали? А вы предполагали, что националисты в советское время прятались высоко в горах, а теперь спустились в город? Отнюдь! В горах живут пастухи и лесорубы, они и москаля-то толком не видели. Как они могут его ненавидеть? Они, как и любые сельские жители, недолюбливают городских вне зависимости от национальности. А самые страшные «нацюги» — бывшие партработники. То есть людям просто нужна власть, а как она окрашена, им наплевать. Завтра придет к власти царь-батюшка, так они и в монархисты не постесняются вступить.
— Понятно. Что еще по этому оборотню?
— Да почти ничего. Должность у него хозяйственная, типа зампотыла. Ездит на «пежо». Физического сопротивления оказать не сможет. У него жена, так что у Ларисы он не ночует, сматывается в двенадцать-час. Много не пьет — за рулем. А уж какая это мерзкая харя, завтра сами увидите.