ИГОРЬ. Если только они командуют в семьях, а не на работе. У нас на станции…
КИСЛОВ. Завел, как испорченная пластинка! Был ты на этой станции без году неделя.
ИГОРЬ. Между прочим, три месяца.
КИСЛОВ. Ветеран! Обстрелянный и облаянный.
СОЛДАТОВ. Погоди, Захар, нецелованный правду сказал, поставь их командовать – такого натворят! В одном нашем таксопарке директор женщина, так совсем осатанела, водителей на трассу без белых рубашек не выпускает.
НЕВСКАЯ. Действительно, чудовищный произвол.
ЛИЗА. Каждый день шею мыть приходится, да?
БЕЛУХИН. Не обижайтесь, девоньки, вы и в самом деле нашему брату необходимы, но как беретесь за мужицкое дело, получается сплошной конфуз. Помнишь рыженькую Катерину, Анюта?
АННА ГРИГОРЬЕВНА. Еще бы не помнить, вертелся вокруг нее, как юла.
БЕЛУХИН. А я увижу рыжую – хватай меня и веревками вяжи! Но я не о том. Прислали ее к нам на станцию после техникума, все науки выучила, книжек привезла два чемодана – гидролог по специальности, а по внешности – задира курносая, вроде нашей Елизаветы. И вот приходит ее очередь ночью идти на футшток, домик такой на льду, а в нем, в лунке, прибор для измерения колебаний уровня моря. Расчистила Катерина от шуги лунку, заменила в мореографе ленту и тут слышит за дверью: фу-фу. «Ребята, – кричит, – так нас во время практики пугали, делать вам нечего!» И тут дверь треснула, и медвежья лапа всовывается. Катерина выхватила из валенка наган, сажает в дверь пулю за пулей и орет. Медведь давным-давно убежал, а она пуляет и орет. Дежурный прибежал, насилу ее успокоил, а она: «Одна больше не пойду!» И с той поры на футшток ходила только под охраной сменщика. Тот недосыпал, но ходил – что поделаешь, если девка боится. Другое дело – Анюта, она у меня храбрая, никого у своей плиты не боялась.
АННА ГРИГОРЬЕВНА. Не слушайте брехуна. Глеб с Катериной ходил потому, что ревновал, поженились они потом. А кто у нас был лучшим радистом? Мария Воронова. И Надя Шевчук других метеорологов учила уму-разуму. Всю главную работу на станции бабы делали, мужики только носы задирали и охотой баловались.
БЕЛУХИН. Ага, поймал на слове! Рассказать про «бабий бунт»?
АННА ГРИГОРЬЕВНА. Мели, Емеля, твоя неделя.
БЕЛУХИН. А дело было так. Приходит к Семенычу, нашему молодому начальнику, с претензией женский контингент: мужики, мол, имеют больше привилегий, женщины все на вахте и на вахте, а вы охотой и рыбалкой наслаждаетесь, пора этому безобразию положить конец. Это моя благоверная их на бунт подбила. Вру али не вру?
АННА ГРИГОРЬЕВНА. Пока что не врешь.
БЕЛУХИН. Семеныч и повелел: показать женщинам все прелести охоты! Снарядили экспедицию, трех мужиков и пять женщин, и пошли катером по реке Ленивой до водопада сроком на неделю. Дорога живописная, скалы нависают, и по фарватеру пороги, которые нужно умело и с риском обходить, катер в пене, ощущение скорости и опасности – крики, радость, визг! На берегу у водопада была избушка вроде нашей, тоже из плавника, в ней мы поселили женщин, а себе поставили палатку. Хотя и сентябрь, но погода как на заказ: солнце, чистое небо, тепло, градусов двенадцать. Наловили в Ленивой на блесну гольцов, сварили уху, весело поужинали со ста граммами, песни запели – как говорится, экзотика. Женщины страшно довольны: водопад, скалы, тундра цветет, тьма птиц, красота. «Вот почему вы нас не брали, эгоисты, – упрекают, – женщин на вахту, а сами такой красотой любоваться!» Однако ладно, мы молчим. Разбудили их раненько на заре, высмотрели в бинокль с наблюдательной вышки оленей километрах в трех, винтовки на плечи и пошли. Без привычки, однако, по мягкой тундре ходить трудно, пружинит, а олень – зверь пугливый, подбираться к нему следует осторожно, поползли. Уже удовольствие не то, пыхтят, а нас смех берет – еще те пластуны! Убили, однако, трех оленей, привязали туши на шесты и понесли. А ноги вязнут, и налегке идти – труд, а тут еще с таким грузом. Через километр бабоньки выдохлись – уже не только оленей нести, сами идти не могут. Лежат, на нас смотреть не интересуются – отдыхают. Пришлось мужикам челночные операции делать: одного оленя перетащим, за другим возвращаемся. Обратная дорога была совсем плохая, от сгонного ветра с тундры фарватер сильно обмелел, и опасные участки стало проходить сложно, а потом заштормило и заглох мотор, ребята баграми от скал отталкивались, а крутая волна все подхватывает и швыряет. Словом, бабоньки наши совсем притихли и посинели. Когда дошли – не только оленей, но и охотниц на руках выносили измученных. Смеху было! Потом, как спрашивали: «Пойдем, бабоньки, на охоту?» – не реагировали, делали вид, что не слышат.