На третий день такой жизни, Семен стал задумываться над тем, не слишком ли строгие наказания предусматривает уголовный кодекс за статьи, связанные с бытовыми преступлениями?
На всякий случай, он решил проводить дома как можно меньше времени. Так как любовницы он себе не завел, а пьянки с собутыльниками его как-то не прельщали, то все свое время он проводил на службе. Если что и было, за это время хорошее, так это то, что он значительно повысил свои собственные показатели раскрываемости преступлений, и начальство все чаще стало ставить его в пример другим сотрудникам их отдела.
Но сегодня, наконец, эта не нормальная жизнь должна была закончиться, и поэтому Сема сидел за своим рабочим столом и мечтал о том, как возвратится в свой дом, наведет там порядок, выкинет все, что хоть чем-то будет напоминать ему о теще...
От этих приятных дум его оторвал телефонный звонок. Вздрогнув от неожиданности и придя в себя, капитан Онищенко поднял трубку. В трубке раздался звучный бас полковника Фомина,
Семен, зайди ко мне, - скомандовал начальник отдела и положил трубку.
Семен встал, вышел из своего кабинета и прошел в другой конец коридора, где и располагался кабинет начальника отдела.
Разрешите войти? - открывая дверь кабинета, спросил он, и бросил вопросительный взгляд на своего шефа.
Входи Семен, присаживайся - указал тот на стул, возле своего стола.
Подождав, когда Семен сядет, он продолжил,
Сейчас возьмешь с собой свою группу и направишься в 25-е отделение Московского района.
Он сделал небольшую паузу в разговоре, и Семену показалось, что начальник подбирает слова, не зная, как продолжить,
Случай у них, какой-то, непонятный. Я так думаю, что, может быть, ничего там и не произошло, просто допились до чертиков и службу совсем забыли, а, может быть, в самом деле, что-то случилось? Одним словом, ты на месте в этом и разберись, и, если что, то не давай им никакого спуску. Всё, давай, капитан, по возвращении, ко мне на доклад.
Полковник встал, показывая, что разговор закончен. Онищенко тоже сразу поднялся, вытянулся по стойке смирно, но честь не отдавал, так как он, как и все следователи, был в гражданском костюме, затем повернулся и вышел из кабинета.
Поскольку, из этого разговора никаких выводов сделать было нельзя, он быстро прошел в комнату, где располагались все ребята их отдела и отдал приказ своей группе, готовиться на выезд.
Через пять минут их жигуленок уже весело мчался по улицам Ленинграда, пробираясь из центра к Московскому району.
Вот и отделение милиции, расположенное возле Московских ворот. Желтый жигуленок остановился недалеко от входа, и группа Онищенко вылезла из машины, разминая слегка затекшие ноги. Затем они дружно отправились в отделение. Предъявив дежурному на КП свои удостоверения, они поднялись на второй этаж, к командиру отделения, полковнику Синицину. Он их уже ждал, и, судя по его слегка растерянному виду, волновался.
Оставшись в кабинете, наедине с работниками прокуратуры, он им поведал историю, которую, ей богу, неудобно было слышать от заслуженного и не молодого уже человека. Из его слов выходило, что три его сотрудника: сержанты Загорулько, Криволапов и Подопригора, три дня назад пропали. Причем, по словам дежурного по отделению, старшего лейтенанта Скворцова, из отделения они не выходили. Тем не менее, в отделении их не было. В "приемнике", на столе, нашли их табельное оружие. И это было все, что смог сообщить им начальник отделения.
Сначала этому факту не придали должного внимания, но на второй день в отделении стали раздаваться звонки от родственников пропавших, с вопросами, где они, эти самые пропавшие?
Выслушав показания полковника Синицина, капитан Онищенко начал задавать вопросы.
Вы говорите, что исчезновение ваших сотрудников произошло три дня назад, то есть 25-го августа. Почему же, в таком случае, вы сразу не сообщили об этом факте своему руководству?
Полковник покраснел, как школьник, не выучивший урок. Понятно, что он не привык оправдываться перед капитанами, но тут был не тот случай, чтобы давать волю своим чувствам, поэтому он был вынужден спрятать свои эмоции и ответить этому мальчишке из прокуратуры,
Мы полагали, что имеет место простое недоразумение, и они скоро найдутся.