Даже если я не смогу добраться сегодня до ледовой базы и связаться по радио с дежурным КСС, мои ребята сделают все сами: закроют трассы, остановят подъемники, под вой протеста запрут и опечатают пункты выдачи лыж, и все обитатели Баксанского ущелья хлынут в бары и рестораны. Так было всегда: когда в горах лавиноопасная ситуация, прибыль питейных заведений возрастает в несколько раз. Может быть, потому меня любят все местные бармены?..
Задумавшись, я не сразу заметил, что из темноты выплывает встречный вагон. Значит, мои пассажиры причаливают к "Кругозору". Ярко-красный экипаж, раскачиваясь, вошел в проем между платформами. Я поставил рычаг в нейтральное положение и снова взялся за телефон. Безрезультатно!
Ладно! – успокоил я сам себя. Через торцевое окно они сами выберутся на платформу, и на станции найдут приют. Не дети! В конце-концов, там двое взрослых мужчин.
Необходимость выходить сейчас на мороз, под порывы ледяного ветра, отравляла сознание, но я не стал тянуть время, наступив на горло минутной слабости. Больше всего сейчас меня беспокоила судьба Мэд. Перед старым Гельмутом я отвечал за девушку головой. Даже если это сказано слишком громко, то гонораром – это уж точно.
Я уже готов был выйти из диспетчерской, как уловил едва различимый звук. Мне показалось, что в коридоре скрипнула дверь. Идиот! – мысленно выругался я, вытаскивая из-за пояса топор. Надо было проверить комнаты, прежде чем заходить в диспетчерскую.
Еще некоторое время я прислушивался к тишине, прижавшись ухом к щели, затем приоткрыл дверь, осмотрел пустой коридор и, держа топор на уровне груди, медленно пошел вперед. Со стороны я, должно быть, выглядел достаточно комично и напоминал Чингачгука, телодвижениями рассказывающего соплеменникам о своих подвигах. Если террористы все же спрятались в комнатах станции, то уже пора было готовиться достойно принять грудью порцию свинца. И все же у меня была слабая надежда, что на станции кроме меня и перепуганного до смерти техника нет никого.
Я дошел до середины коридора, остановился, затаил дыхание, превратившись в одно огромное ухо. Казалось, что стук моего сердца эхом отзывается в конце коридора. Прошла минута, другая… За моей спиной тихо скрипнула дверь и тотчас захлопнулась.
Круто повернулся на пластиковых каблуках, подскочил к двери, ткнул в щель лезвие топора, но дверь была не заперта, и я распахнул ее настежь. На какое-то мгновение я увидел два глаза с застывшем в них ужасом, а затем мне в лицо полетела подушка, и я неловко шлепнул ее топором.
– Между прочим, – заметил я, поднимая подушку с пола, – это имущество числится за управлением канатной дороги.
На кровати, забившись в угол и накрывшись одеялом, сидела Лариса.
– Это ты! – с облегчением прошептала она, вскочила и кинулась мне в объятия. – Наконец-то! Я уже схожу с ума!
– Все нормально, – ответил я, покрывая ее лицо поцелуями. – Все идет по плану. Ничего не бойся… Ты отлично сыграла свою роль!
– Да, да! – шептала она, ощупывая меня, словно хотела найти травмы. – И эти тоже… Нет, мы никогда не умрем с голода, нас всех возьмут в театр…
Она тихо смеялась, но смех был нервный. Я пошарил рукой по стене в поисках включателя.
– Не надо света! – взмолилась Лариса.
– Чего ты боишься? – задал я глупый вопрос. – Кто-нибудь еще, кроме нас, есть на станции?
– Не знаю… Наверное никого. А меня они оставили. Я подумала, что так даже будет лучше.
– А остальные? Немка и этот… очкарик?
– Они на кресельной канатке поехали выше.
Значит, террористы уже на ледовой базе, подумал я.
– Я могу отправить тебя вниз, на "Кругозор". Там безопаснее, – предложил я.
Она отрицательно покачала головой.
– Нет. Я хочу быть ближе к тебе.
– Я сам не знаю, где буду завтра.
– Тогда я поднимусь на Приют. Там встретимся.
– На Приюте сейчас полно альпинистов. Боюсь, что они станут ухаживать за тобой.
Она снова принялась меня целовать и шепотом повторяла:
– Пусть ухаживают, какая все это чепуха! Главное, чтобы с тобой все было в порядке.
10
Если судить по взятому темпу, думал я, бандиты могли не остановиться и на ледовой базе. Неужели они погнали заложников еще выше? Обоих или все же оставили Мэд с дедом?
Я прошел по скрипучему снегу до фанерной постройки с кассовым окошком, перилами и дверью, ведущей на посадочную площадку к креслам. В стылом воздухе, как стая фантастических птиц, покачиваясь, поскрипывая, двигались одиночные кресла. Левая стая плыла в мою сторону, ныряла под козырек, лязгая металлом разворачивалась по вращающемуся валу и, снова выстраиваясь в цепочку, плавно летела над склоном вверх.