Это не могло случиться, только не снова, ― крутились в голове слова, снова и снова.
…
В пятнадцать лет Агния уже пыталась убить себя. Попыталась удавиться поясом от халата в собственном шкафу. Замолчала на полгода, и только потом, два года спустя, бросила равнодушное: «Я боюсь вида крови».
Забылось.
А сейчас вертелось в мозгу, не желая покидать череп. Как Тенди распахнула шкаф и увидела там Агги, как завопила, разматывая халат, как посиневшая подруга упала на нее бездыханным кулем. Спасли тогда. Сейчас ― нет. Кровавое пятно все еще стояло перед глазами как черные точки пляшут, когда ударишься головой.
― Все будет хорошо, ― услышала Тенди шепот в висок, а затем почувствовала, как ее пальцы очутились в крепкой мужской ладони. «Ничего не будет хорошо, ― хотела сказать она в ответ, но не сказала. ― Ничего не будет».
…
Два дня спустя Тенди вернулась в парк. Она подумала, что это поможет убрать кровавую пелену с глаз, наполнит ее легкие воздухом, пробудит. Ничего не помогло ― она заревела навзрыд, упала на траву и уставилась в синее безоблачное небо.
Не красное.
Когда Тенди покидала парк ни живая, ни мертвая, она столкнулась со стариком, продающим шары, и мгновенно узнала его:
― Это ведь вы выступали по телевизору! Вы видели Агги!
― А… ― протянул он, помрачнев, и отложил в сторону связку шаров, ― понял, что девушка с опухшими веками ничего не собирается покупать. ― Вы были подругами?
«Были», ― это слово ранило Агги ножом меж ребер.
― Что тогда случилось?
― Она убегала от кого-то, ― сказал старик, грустно взирая на Тенди из-под кустистых седых бровей. ― Была сильно напугана.
…
Тенди едва двигала ногами от усталости, но это не помешало ей сорваться сию секунду в церковь. В церкви она и найдет все ответы! Если за Агги кто-то следил, а судя по всему так и было, то в церкви могут что-то знать.
Окрыленная надеждой, девушка примчалась в пункт назначения меньше чем за полчаса и, запыхавшись и глотая буквы, объяснила священнику ситуацию. Он покачал головой, глядя на девушку таким же взглядом, каким смотрел на нее старик: сожалеющий, смиренный, наполненный болью. «На все воля божия», ― сказал он, когда Тенди, взревев от бессилия, бросилась бежать между стройных рядов скамеек.
…
Агги кто-то преследовал, ― Тенди поняла это так же отчетливо, как и то, что ее уже не вернуть. Никогда и ни за что. Единственное, что придавало сил ― идея найти того, кто замучил подругу, кто убил ее.
Почему она не сказала ей о преследователе? Или… вдруг все случилось именно сегодня? И не было никакого преследователя? Вдруг Агги погибла случайно?
Нет, нет, проще было жить, зная, что за этим стоит тварь, до которой Тенди может добраться. И она доберется до него. И тогда будет еще одно кровавое пятно на мертвой груди.
Часть III
Ложь и Истина
Тенди никогда не была в Старом городе, где родилась Агги. Как-то так получилось, что Тенди никогда не была у нее в гостях. Знала адрес, но никогда не стучала в дверь. Сейчас, приблизившись к покосившемуся забору, поняла, что не зря. Не зря Агги не приглашала ее в притон с окнами, заколоченными фанерой и листами картона.
Тенди стучала в дверь кулаком и кричала, чтобы ее впустили, но дома, кажется, никого не было. Тогда она, уставшая и взбешенная, обошла покосившийся дом с облезшими от дождя стенами, и вломилась в боковое окно, вышибив фанеру куском кирпича, валяющегося в мусорной яме. Кирпич был обугленным и рассыпался в прах в тот же миг, но цель была достигнута и Тенди забралась внутрь дома.
В нос ударила вонь нестираного белья, протухшей еды и экскрементов. Тенди зажала нос рукавом неряшливой кофты, в которой бродила со дня гибели Агги, и даже прищурилась, чтобы ядовитый запах не разъел белки.
Пол скрипел под ногами, тут и там в темном узком коридоре валялись пивные бутылки и окурки, грязные носки, и, ― Тенди аж передернуло, ― шприцы с угрожающе торчащими иглами.
Неужели Агги жила в таком месте?
Тут же на свои места стали многие моменты, которые Тенди не могла понять ранее: и одержимость Богом, и работа до потери пульса, будто Агги хотела заработать все деньги мира, и отвращение к алкогольным напиткам и табаку.
Нет, Агги не хотела заработать все деньги мира, она лишь хотела уехать из этого места, забыть его как страшный сон.
…
Дома никого не было, и Тенди испытала облегчение. Попав в притон, в котором жила ее подруга, она забыла об истинной причине путешествия из Ята-Бохе в Эттон-Крик: узнать, кто преследовал Агнию.
Она быстро нашла ее комнату, и даже не удивилась, когда, распахнув дверь, та ударилась о железное ведро, наполненное протухшей дождевой водой. На потолке растеклось серое влажное пятно ― крыша протекает.
Тенди прикусила внутреннюю сторону щеки, чтобы не заплакать. Ее милая подруга, светловолосая, худенькая, милая Агги, посещающая каждый год церковь ― жила в таком страшном месте.
Когда девушка распахнула скрипучие дверцы шкафа, она почти ожидала увидеть там синюшное лицо с раздутыми щеками.
Возможно, тот случай был для Агги не первым.
И не последним.
…
Тенди все-таки заплакала, когда, смахнув с дряхлого ночного столика пыль, увидела белый предмет, который часто видела в аптеке ― тест на беременность с многозначительными двумя полосками. Губы девушки задрожали, когда она опустила взгляд на смятую, дурнопахнущую постель, и увидела на ней кровь.
Агги ненавидела кровь.
И внезапно все встало на свои места.
Попытка самоубийства Агнии при помощи пояса от халата была далеко не последней.
Эпилог
Агния
В первый раз отец изнасиловал ее после смерти мамы. Мать умерла от инсульта, а через два дня отец, пьяный в стельку, завалился к ней в комнату. В первый раз Агги не поняла, что случилось. Во второй раз тоже. В третий она расшибла о голову отца светильник, а он расшиб о ее голову вазу с высохшими цветами, которые подарила ей мама перед самой своей смертью. Тогда-то Агги и перестала говорить. Только Тенди помогла ей выбраться из пропасти. Теплая ладонь подруги скользнула в ее, потянула на себя, обняла за плечи.
― Этот день рождения будет лучшим!
Не будет. А может и будет.