С нетерпением ожидая, когда дядя развяжет свой хурджун, мальчик принялся угадывать:
— Виноград?
— Нет, малыш, не виноград! Наш виноград еще не поспел. Я дыньки тебе принес, сорокадневки!
— Сорокадневки? — Мальчик так и повис на шее дяди. — Ох как здорово!
Караджа вложил в руки племянника по маленькой ароматной дыньке. Керим помчался к матери:
— Мама, смотри какие, желтые-прежелтые! А как пахнут! Ты только понюхай!
Овез наконец сказал шурину:
— Проходи, проходи! У тебя такой вид, словно ты с неба свалился!
Караджа нахмурил густые брови.
— Но ты, кажется, не торопишься приглашать меня к столу?
— Ну что за церемонии! Ты же свой человек. Проходи, садись!
Однако Караджа не унимался:
— Не юли, Овез, я тебя насквозь вижу!
Не вмешайся Эсенов, не вставь слово, между родственниками вспыхнула бы ссора. Эсенов взял Караджу за руку:
— Говорят, хороший человек приходит прямо к обеду! Проходите, Караджа-ага, проходите! Как поживаете?
— Слава богу, дышим пока! — вежливо ответил Караджа и положил свой хурджун под дерево.
Жена Овеза постелила чуть в сторонке от стола кошму. Караджа опустился на эту кошму, к столу не сел.
— Я вина не употребляю, — объяснил он Курбанову, — вы без меня начинайте, я чайку попью и пойду.
Тут калитка открылась и во двор вошли еще двое — соседи Овеза. Один высокий, с большим животом, другой напротив, маленький и худощавый. Кладовщик кинулся к ним и проводил к столу.
Налили рюмки. Овез обратился к шурину:
— Может, перед чаем выпьешь сто грамм?
Караджа не деликатничал с хозяином, не подбирал выражений:
— Ну чего ты пристаешь? Когда это ты видел, чтобы я пил водку? Тридцать лет я ею торгую, а какая она на вкус, понятия не имею. Пей сам, если она тебе нравится. Выпей и мою долю!
Курбанову пришлась по душе простота Караджи, он тихонько засмеялся.
— Ну, тогда не будем Карадже-ага мешать пить чай, — сказал Эсенов и разлил в другие рюмки, поменьше, коньяк. — Если, Овез, ты больше никого не ждешь, предлагаю начать!
— Начнем! Начнем! — оживился Овез.
Эсенов продолжал стоять, держа рюмку.
— Среди нас самый старший Караджа-ага. Я предлагаю выпить первую рюмку за его здоровье!
— Я не против твоего тоста, Бяшим, — сказал Курбанов, — но ведь сегодня мы собрались по другому поводу!
Тут только Эсенов вспомнил, в честь чего они собрались на той. Краска ударила ему в лицо.
— Ах ты боже мой! Память и сейчас меня подвела! Ну, хорошо, я посторонний, а у тебя-то, Овез, отчего память отшибло? Зови именинника!
— Керим-джан! Иди сюда скорее, а то шашлык совсем остыл! — крикнул Овез сыну.
Керим отложил дыньку в сторону, которую разрезал ка доли, и подбежал к столу.
— Зачем ты позвал меня, папа? Хочешь чокнуться?
— Давай-ка садись рядом со мной! И чокнешься, и выпьешь! — Овез похлопал сына по плечу.
Мальчик сел, запротестовал:
— Нет, папа, я пить не буду. В прошлый раз выпил — меня тошнило. Ты мне лучше лимонаду налей.
Мальчик с интересом рассматривал своими черными глазами-бусинками красиво сервированный стол.
— Э, да что ты говоришь! Разве лимонад выпивка! Отхлебни глоточек! Джигит должен быть храбрым! — Овез пододвинул сыну рюмку с портвейном.
— Нет, папа, не буду… И мама говорит, чтобы не пил. — Керим качнул худенькими плечами.
— Твоя мать неправильно говорит! Сегодня мы справляем твой день рождения. Выпить нужно. Видишь дяди пришли поздравить тебя!
Мальчик с улыбкой взглянул на гостей:
— Ну… Тогда немножко выпью… Давайте чокнемся!
Выпили. Выпили за здоровье и отца Керима. Выпили за здоровье матери именинника. Мальчик, сделав глоток, поставил рюмку на стол и спросил отца:
— Папа, а ведь мы уже справляли мой день рождения. Помнишь, когда шел снег?
— Помню, помню… Ну, иди к маме! Ешь свою сорока-дневку.
Курбанов удивился:
— Но позвольте… Разве день рождения отмечают дважды в году? Я что-то ничего не понимаю…
Один из соседей Овеза не дал ему договорить, упрекнул хозяина:
— Почему ты нас не предупредил, Овез? Мы пришли без подарков. Неудобно…
Овез, уже подвыпивший, положил в рот кусок жирного шашлыка, облизал сальные пальцы и причмокнул губами.
— Э, о чем говорить! — И обернулся к Курбанову: — У меня, дорогой гость, Керим — единственный наследник. Единственный. Нет у меня другой радости. Вот мы и справляем дважды его день рождения. Сначала — когда созревают сорокадневки, а во второй раз — когда выпадает первый снег.