– С женщинами обращаются так, будто они вещи, чувак, – высказал он свое мнение. – А ты способствуешь этому.
– Слушай, приятель, – ответил Тед, побитый и злой и не сидевший прежде в тюрьме, – я не собираюсь спорить, да, таково наше общество, но уж поскольку эти места существуют, то не лучше ли будет, если владельцами будут люди типа меня, которые хорошо обращаются с девушками и стараются обеспечить их безопасность.
– Так ты их там не мацаешь? – удивился Чарли.
– Нет, я их не «мацаю», как ты мило выразился, – фыркнул Тед. – Приходи и посмотри сам как-нибудь.
– Ромашка мне никогда не разрешит, – с сожалением в голосе сказал Чарли.
– Приходи с ней, – предложил Тед.
Чарли хохотнул, представив себе последствия такого вопроса, особенно во время предменструального синдрома, и вздрогнул, поежившись.
– Что, кто-то по могиле твоей прошел? – усмехнулся Тед.
– Нет, но точно пройдет, если я попрошу ее сходить со мной в стрип-клуб, – сказал Чарли.
– Ладно, я сам с ней поговорю, – засмеялся Тед.
– Надеюсь, нас сегодня выпустят, – заметил Чарли. – У Ромашки сегодня выступление в Мэйдстоуне, и это ее предварительное выступление перед реально большим шоу в хорошем лондонском клубе. Хотелось бы поехать и поддержать ее.
– Может, тебе и повезет, – предположил Тед. – Я-то, скорее всего, здесь до утра завис.
Чарли понял, что с огромным, уродливым Тедом ему, потасканному старому хиппи, намного спокойнее здесь, в камере. Теду достаточно было посмотреть на соседей по камере, чтобы у тех отпала всякая охота к общению, и ночь прошла спокойно.
Ромашка и Марта выяснили по Ромашкиному мобильнику, что Тед и Чарли находятся в одном полицейском участке, где сказали, что их выпустят к утру, после того как разберутся с ними.
Ромашка вспомнила, что Чарли был в своих старых сандалиях, которые она никак не могла заставить его выкинуть.
– Вот же дерьмо, – произнесла она вслух. – Нам придется ехать в Мэйдстоун без парней.
– Я бы с удовольствием, – сказала Марта – Но я поеду с Джоном домой ждать Теда.
Ромашка с Сарой заметили нежность в голосе Марты при упоминании имени Теда.
– Собираетесь жить вместе? – поинтересовалась Ромашка.
– Не знаю, – ответила Марта. – Пока что у нас все хорошо, и еще он прелесть.
Сара и Ромашка посмотрели на нее внимательно, пытаясь понять, не шутит ли она.
Она не шутила.
– Ладно. Нам пора, – сказала Сара. – Надо заехать домой и переодеться.
Ей было странно, что она скоро встретится с матерью после стольких лет.
Марте было немного жаль, что она не может провести вечер вместе с Сарой и Ромашкой, как в старые добрые времена, и, когда они перебрались на другую сторону Темзы, чтобы поехать в разные стороны, она почувствовала, насколько изменилась ее жизнь после рождения ребенка. Свободы, которой раньше было полно, теперь будет все меньше, и она будет посвящать себя ребенку и, возможно, Жирному Теду. Она было собиралась оставить Джона у мамы Джуниора и повеселиться со своими лучшими подругами, но поняла, к своему удивлению, что ей этого не хочется. Она жила как хотела, и теперь ей хотелось успокоиться. Она путешествовала географически, сексуально и эмоционально по жизни, полной сумасшедших событий, мелодрам, веселья и по-настоящему хороших друзей. Это было очень важно для нее.
– Слушайте, – сказала она Ромашке и Саре, – вы поезжайте и как следует повеселитесь. Мне бы хотелось просто почитать или посмотреть телевизор. Честно говоря, просто не могу дождаться, когда попаду домой и упаду на диван, и мне не надо будет беспокоиться о том, что надеть, куда пойти, приличные ли у меня трусы, пахнет ли у меня изо рта, следует ли мне принять душ и встречу ли я кого-нибудь достаточно приличного, а не полного мудака, который бросит меня через три месяца или будет обращаться со мной, как с дерьмом.
– Так, значит, Тед и есть твой принц? – удивилась Сара Ей лично казалось, что иметь уродливого бойфренда все равно что иметь герпес – ты о нем не упоминаешь в компании, но все про это знают и обсуждают за твоей спиной, жалея тебя.
Когда подруги разъехались по домам, Ромашка поняла, как сильно она волнуется из-за выступления в Мэйдстоуне и Комедийной Лавке. Пробежав глазами по списку новых шуток, которые она намеревалась испытать на людях, она задалась вопросом, почему она так нервничает. У нее расстроился желудок, и это была плохая новость, потому что туалеты в комедийных клубах оставляли желать лучшего. Ромашка беспокоилась, считая, что ей не хватало только наделать в штаны буквально, когда она готова сделать это метафорически.