бушке и уйду, уйду из дома"... Бирюков с трудом остановил бурное словоизлияние Харочкина. Мало-помалу они разговорились, и Евгений Евгеньевич чуть не со слезами поведал Антону о своей горькой жизни. Началась эта жизнь семнадцать лет назад, когда директор городского рынка, где в ту пору Харочкин работал кассиром, уговорил его, деревенского несмышленого паренька, жениться на несовершеннолетней тихоне - дочери Людочке, Как выяснилось вскоре после пышной свадьбы, "невеста", несмотря на несовершеннолетие, оказалась в "интересном положении", а крутым нравом - похлеще родимого папы, Егора Исаевича, перед которым трепетали не только служащие рынка, но и нахальные клиенты из южных мест. С годами несдержанная Людочка превратилась в неуправляемую Людмилу. Егоровну. Она окончательно подмяла робкого мужа под каблук. - Семнадцать лет страдаю за один необдуманный шаг молодости, - жалобно проговорил Харочкин, заканчивая невеселое повествование. - Чтобы понять, как живу, представьте себя в одной клетке с разъяренным тигром. Представили?.. Вот так! А вы хотите решить со мной вопрос по Анжелике. Увольте! Не могу, не могу... За малейшее неверно сказанное слово Людмила Егоровна разорвет меня на мелкие кусочки. - Что значит, "неверно сказанное"? - спросил Антон. - Говорите правду, все будет верно. - Правда правде - рознь. Один так понимает, другой по-иному, Сто человек - сто мнений. Сразу не угадаешь, какое из них верное... Разговор прервался телефонным звонком. Харочкин угодливо ответил, и тотчас до слуха Бирюкова донесся слегка приглушенный трубкой волевой голос: - Евген, ты отоварил представителя Генриетты?! - Люда, у меня сидит представитель прокуратуры, вкрадчиво проговорил Евгений Евгеньевич. - На чем влип?.. По белому лицу Харочкина пошли бордовые пятна: - Люда, ты оглушила меня... Вопрос касается Анжелики. Тон в трубке понизился, но Бирюков все-таки услышал: - Ты ничего не знаешь. Понял?.. - Конечно, конечно, я все сделаю пв закону, через бухгалтериию, с оплатой, - наивно выкрутился Евгений Евгеньевич, торопливо опустил трубку и, не глядя Антону в глаза, стал объяснять: - Супруга, легка на помине. Пробивает для своей начальницы парочку килограммов болгарских помидоров, И так кричит по телефону, что у меня перепопки трещат. Бирюков понял: после конкретного указания супруги говорить с Харочкиным об Анжелике - пустое дело. "Безвольный папа отказался от дочери, придется начинать с волевой мамы", - подумал Антон. Приемный пункт макулатуры находился на задворках большого старинного здания. Прилегающий к нему участок переулка напоминал платную стоянку личного транспорта - столько здесь было мотоциклов с колясками, куцых "Запорожцев", разномастных "Жигулей" и даже солидных "Волг". Еще больше, чем автомашин, толпилось пароду. С раздутыми мешками, баулами, чемоданами, хозяйственными сумками и просто с пухлыми бумажными связками люди самых разных возрастов - от подростков до стариков и старух - упорно двигались к похожему на дощатый сарайчик "Пункту", в дверях которого виртуозно жонглировала весовыми гирями раскрасневшаяся Людмила Егоровна Харочкина. Бирюков, конечно, знал о существующем книжном буме, но только теперь убедился воочию, сколь велика армия одержимых, способных часами стоять в очередях, чтобы получить за макулатуру талон на популярную книгу. Стараясь вникнуть в суть макулатурного "порядка", Антон прислушался к разговорам. Говорили в осиовяом о Дрюоне и Дюма, изредка упоминали широко известного Сименона, сетовали на неорганизованность и сумбурность макулатурного эксперимента, затянувшегося на многие годы. Говорили равнодушно, от скуки. Неожиданно рядом с Бирюковым остановился похожий на студента парень в очках. Сбросив с плеча на землю увесистый рюкзак, он закурил сигарету, огляделся и, явно затевая от нечего делать разговор, спросил: - "Макаку" ждешь или у "мака" талоны купить хочешь? - Не знаю пока... - уклончиво ответил Антон. - "Макаки" свой товар уже распродали - раньше надо было приходить. А за талоны эта зверь-баба, - парень показал на Людмилу Егоровну, - по семь шкур сдирает, не рад будешь книжке. Не советую с ней связываться. Поезжай в Обской пункт, там "мак" - запойный дедок. Вот у него можешь хоть десяток талонов по сносной цене взять. Парень, видать, был в макулатурных делах не новичком. Поэтому Бирюков признался, что пришел сюда впервые и жаргона книжчижов не знает. Парень с усмешкой затянулся сигаретой: - То-то, вижу, без товара заявился и глазеешь, как на дурной спектакль. "Макаки" - это продающие макулатуру. Кстати, по двадцать копеек за кэгэ. Обычно уборщицы или алкаши. Кто у них покупает? Чуть не все сдатчики. За один талон надо брякнуть на весы двадцать килограммов макулатуры, а ты, допустим, только девятнадцать накопил. Из-за килограмма еще сюда потащишься? Какой резон? Купил за двугривенный этот килограммчик у "макаки" - и норма готова. Можешь вообще не собирать макулатуру, а покупать. Уразумел?.. "Мак" - тоже торгаш, но торгует не макулатурой, а самими талонами. Чаще всего это приемщики макулатуры или те чиновники, которые распределяют талоны. Отдал денежки - и никаких проблем. Не надо с рюкзаком сюда тащиться да нервничать, пока эта зверь-баба твой хлам примет. Иди с купленным талоном сразу в магазин и выкупай заветную книгу, если она поступила в продажу. Культура.. - И крепко "маки" наживаются на талонах? - спросил Бирюков. - Еще бы! Не только наживаются, но и связи во всех сферах имеют. Теперь в кого пальцем не ткни - каждый книголюб. Каждому до слез хочется иметь "Трех мушкетеров", "Королеву Марго" и дрюоновских "Железных королей". - Откуда берутся лишние талоны? Парень кивнул в сторону приемного пункта: - Какой мудрец точно сосчитает, сколько в том сарае макулатуры - десять или одиннадцать тонн? На одну усушку-утруску можно списать двести талонов. Перемножь их на трешки-пятерки, и минимальный навар "мака" узнаешь. О максимальном - можно только догадываться... У весов послышался недовольный шум. Парень поправил очки, насторожился: - Кажется, прикрывает зверь-баба лавку с товаром. Всегда так: час-другой поработает и - шабаш. Надо с ней разобраться... Вскинув на плечо рюкзак, он направился к весам. Бирюков тоже подошел поближе. Парень, вытянувшись на цыпочках, через головы впередистоящих крикнул: - Ну, в чем дело, мамаша?! - В шляпе, сынок! - зычно ответила Харочкива. - Не надо хамить. Людмилу Егоровну словно укололи. Она разгневанно уставилась иа парня: - Врэжу гирькой по очкам - будешь знать, кто хамит! - А если гирька назад отскочит?.. Стараясь угодить приемщице, на парня со всех сторон осуждающе закричали, однако Людмила Егоровна, несмотря на оказанную ей солидарность, громко объявила: - Талоны кончились, не базарьте! Парень досадливо повернулся к Бирюкову: - Вот тебе наглядный пример. Уже распродала зверь-баба талончики. Запоздал я сегодня на аукцион, придется разворачивать лыжи к дому. Сдатчики макулатуры стали понуро расходиться. В переулке зафырчали моторы разъезжающихся автомашин. Нахмуренная Людмила Егоровна замкнула дверь "Пункта" большущим навесным замком. Бирюков подошел к ней и, показав удостоверение, представился. Полное лицо Харочкиной побагровело, С таким же прононсом, как у Анжелики, она сердито выпалила: - Очкарик пэрвым меня оскорбил! - Я пришел насчет вашего заявления в прокуратуру, - сказал Антон. - А что заявление?.. - Харочкипа вроде бы растерялась. - Что вы с этим заявлением, как черти за грешную душу, ухватились? - Но ны ведь сами писали в прокурору... - Погорячилась, конечно, - на глазах Харочкпной как-то не естестиенно, словно она поднатужилась, выступили слезники. - А подлецов таких, как Зоркальцев, надо расстреливать. - Он вернул вам деньги за репетиторство? - Нээ-эт. - Почему? - Потому что сбежал. - Когда вы с ним виделись последний раз? - В прокуратуре, когда следовательница вызывала. - А по телефону когда ему звонили? - Через день после того. Хочет замылить четыре сотни за свою халтурную работу. Не на ту нарвался! Свои кровные из горла вырву у хапуги! - Чем вы угрожали Зоркальцеву при телефонном разговоре? - Что-о-о?.. - будто удивилась Харочкина. - Не бери на испуг, уважаемый гражданин! Как бы извиняться не пришлось за такие приемчики. - Я, Людмила Егороана, запрещенных приемов не применяю, - спокойно сказал Антон. - Напрасно повышаете голос. С чего это мы такие нервные? - На моем месте любая мать занервничает. У дочери свадьба на носу, а прокуратура рогатки строит... - Харочкина попыталась улыбнуться. Посодействуйте договориться со следовательницей - формалисткой - в долгу не останусь. - В таких делах я не содействую, - сухо ответил Бирюков. - Как вы сами расцениваете поведение своей дочери? На лице Харочкиной появилось такое выражение, словно она хотела крикнуть: "Врэжу гирькой - будэшь знать!" Однако Людмила Егоронпа не крикнула, а лишь покривила уголки пухлых губ: - Девочка как девочка. - Не рано ли ей замуж? - Почему рано? В ее возрасте любую только пальцем помани... В старых девах засиживаться теперь никто не хочет. - Так ведь Анжелике еще и восемнадцати не исполнилось... - Ну и что? Мы, родители, не возражаем против брака. Получим в горисполкоме разрешение, все будет по закону. Жених - не не шаромыжник, а вполне серьезный обеспеченный мужчина. - Милосердов?.. - Ну, Владимир Милосердов. Он вам не нравится? Антон улыбнулся: - Я за него замуж не собираюсь. - Почему же спросили о нем? - Работа такая - спрашивать. Скажите, Анжелика в открытую курит? - Она ничего от матери не скрывает. Что удивительного - теперь девушки поголовно сигаретам дымят. - И это вас ничуть не тревожит? - Нет. Никотином Анжелика сгоняет полноту. - Спиртным - тоже?. - Что-о-о?,. - вроде как не поняла Людмила Егоровна. - Говорят, спиртным увлекается ваша дочь. - Это, так и знай, соседи вам натрепали. Завистники! Если девочка раз-другой не рассчитала своих сил, так сразу и в пьяницы надо ее зачислять? С кем по молодости такого не бывает?.. Бирюкову часто приходилось беседовать с родителями провинившихся подростков. Встречались среди них и такие, кто всяческими путями старался уменьшить вину своего ребенка, показать его в более приглядном свете. Все они при этом, как замечал Антон, чувствовали неловкость и стыдливо уводили глаза в сторону. Людмила Егоровна, выгораживая Анжелику, неловкости и тем более стыда не чувствовала. О перепившей несовершеннолетней дочери Харочкина говорила так спокойно, будто ребенок переел мороженого. В планы Бирюкова не входило переубеждение неразумной родительницы, поэтому он перевел разговор к тому, ради чего встретился с этой агрессивно настроенной женщиной: - Зачем Зоркальцев приезжал к вам домой утром одиннадцагого июня? Людмила Егоровна надула и без того полные щеки: - Кто вам сказал? - Свидетели. - Вранье! Одиннадцатого числа я полный день была на работе и прохвоста-репетитора не видала! - Сегодня что-то рано закончили работу... - К адвокату надо. Буду писать жалобу на следовательницу. - Вы разве в частной лавочке работаете? Когда хотите - тогда и бросаете работу, куда хотите - туда идете? - Что-о-о?.. Я постоянно перевыполняю план. Можете спросить у моего начальства! - Нет, - Антон отрицательно повел головой, - у вашего начальства я спрашивать не буду. Я попрошу сотрудников ОБХСС, чтобы они немедленно занялись вами. - У меня талоны кончились. - ОБХСС разберется, куда вы их сплавили, не проработав и полдня. Харочкина мгновенно сникла: - Чего разбираться... Открою пункт... Через полчаса после неприятного разговора с Людмилой Егоровной Бирюков уже беседовал с ее дочерью. Квартира Харочкиныx была богато обставлена дорогой мебелью, но на удивление не прибрана. В том же длинном халате, который вчерашним вечером демонстрировала перед Лелей Кудряшкиной, Анжелика сидела, небрежно откинувшись на спинку дивана. Толстым указательным пальцем она стряхивала пепел с сигареты "Кэмэл" прямо на пол и, закатывая глаза к потолку, где красовалась огромная чешская люстра со множеством переливающихся хрустальных висюлек, равнодушно отвечала на вопросы. Собственно, ответы ее вряд ли можно было назвать ответами; "Нэ помню, была в трансе", "Кажется, нет, а вроде бы - да". Анжелика даже "забыла", кто привез бутылку коньяка на дачу: то ли Зоркальцев, то ли она сама. - Ты уже тогда была нетрезвой? - спросил Антон. - Кажется, нет. - Что значит, кажется?.. - Не помню. - Почему же при допросе и на очной ставке с Зоркальцевым утверждала, будто коньяк купил он? Анжелика, уставясь томными глазами на люстру, дернула уголками пухлых, как у мамы, губ: - Так мне тогда казалось. - Теперь кажется по-иному? - А-а... Надоела вся канитель. - Ты хотя бы сама себе даешь отчет, что наговорила на Зоркальцева? сделав ударение на слове "что", спросил Бирюков. - А чего мне перед собой отчитываться... Геннадий Митрофанович не мальчик, выкрутится. - Вдруг тебе придется "выкручиваться", а не Зоркальцеву?.. - Это почему же? - Если ты наговорила на допросе заведомую ложь, тебя могут привлечь к судебной ответственности за клевету. Анжелика придавила окурок к спичечному коробку: - Ну уж... Не пугайте, я несовершеннолетняя. Меня мама научила, как говорить. - Значит, привлекут маму. Ты этого хочешь? - Нет, конечно. Маме надо свадьбу готовить. Милосердов сказал, если прокуратура прикроет дело Зоркальцева, мы сразу подадим заявление в загс. - Где ты познакомилась с Милосердовым? - В ресторане "Орбита", он там работает. - А встречались где? - У Мишки-Империалиста. - В квартире которого Кудряшкина живет? - Ну. - Чем же вы с ним занимались при встречах? - Ничем. - Сидели и молчали? Анжелика лениво усмехнулась: - Что уж мы, совсем дураки?.. Про любовь говорили, анекдоты рассказывали. - Еще?.. - Еще Вольдэмар учил меня целоваться. - Научил? - Что уж я, круглая дура?.. Я до него умела. "Ее умственный инфантилизм граничит со слабоумием", - подумал Бирюков и вновь спросил: - Как ты в школе училась? - Нормально. - А поточкее? - Посредственно. - Почему так слабо? - Желания не было. Хотела после восьмого класса бросить. Мама настояла, чтобы до десяти училась. Теперь в торговый институт поступать заставляет. - Как же ты с посредственными знаниями туда поступишь? - Поступлю. Теперь за книжные талоны куда хочешь можно поступить. - А сразу нельзя обменять талоны на вузовский диплом? - иронично спросил Антон. Словно прощая неудачную шутку, Анжелика снисходительно усмехнулась: - Ну уж... рассмешили... - Когда ты видела Зоркальцева последний раз? Анжелика щелчком вытолкнула из пачки сигарету: - Да ну его на фиг... С горем пополам Бирюкову все-таки удалось выяснить, что Зоркальцев последний раз приезжал к Харочкиным утром 11 июня. Заявился, как всегда, с черным "дипломатом". Хотел вернуть деньги за репетиторство, но родителей не было дома. Потом очень серьезно допытывался у Анжелики насчет ее свадьбы с Милосердовым. Почему Геннадия Митрофановича интересовала именно свадьба, Анжелика не поняла, но ответила Зоркальцеву, что все планируется, как надо, а мама на днях заберет из прокуратуры свое заявление. Геннадий Митрофанович сразу повеселел и через несколько минут уехал. Куда - не сказал. Из квартиры Харочкиных Бирюков вышел с таким облегчением, как будто вырвался на чистый воздух из затхлого подвала. По плану, намеченному на сегодняшний день, еще предстояло встретиться с официантом Милосердовым. Антон посмотрел на часы. Обеденное время кончалось, и он решил совместить приятное с полезным. Расположенный в старинном здании небольшой ресторанчик "Орбита" был почти пустым. На удивление быстро подошла жизнерадостная молоденьк