— Как здоровье? — с улыбкой спросил Бирюков, когда Тюрин подошел к нему.
— Терпимо! А ты все сидишь, ждешь?
— Жду.
— Переводы не приносили, не видел?
— Не приносили.
— Будем ждать вместе, — Тюрин грузно опустился на стул и с облегчением вздохнул. — Спасибо, друг, выручил… Ты, к слову сказать, новосибирец или приезжий?
— Приезжий.
— В гостинице, поди, обосновался?
— В гостинице.
— На черта тебе деньги впустую платить? Перебирайся ко мне, бесплатно на раскладушке спать будешь. Бабу с сыном я недавно выгнал, королем живу. Квартира хоть и однокомнатная, но в благоустроенном доме. Тепло, светло и мухи не кусают…
— У вас уже есть один постоялец, — намекнул Антон.
— Жорка-то?.. Не велика персона — на кухне переспит. К тому же он сегодня ночью уезжает.
— Куда?
— Его, болтуна, не поймешь. Выпьет — кругом друзья: в Красноярске, Минске и даже в нашей области. А когда протрезвеет, молчит. Вроде мешком из-за угла пришибленный, озирается. У него на почве вина… эта… как ее… мания преследования. Немного постарше моего сына, а уже алкаш… — Тюрин почти не задыхался. Умолкал он лишь тогда, когда терял нить мысли или подыскивал нужное слово. — Вот наградил меня бог сынком. Ростом под потолок вымахал, а ума — как у дебила. Представляешь, значица, раскопал единожды мою заначку — на черный день я две бутылочки «Агдама» припрятал. И что?.. Обе бутылки, зараза, в унитаз выплеснул! Меня кондрашка с расстройства хватила. «Скорую» пришлось вызывать, чтобы сердце не лопнуло, а ему хоть бы черт… — Тюрин, закрыв глаза, огорченно покачал головой.
— Почему Коробченко собрался уезжать? — воспользовавшись паузой, спросил Антон.
— Говорю, на почве алкоголя — мания преследования. А может, тунеядец — мотается из города в город. Ну, переселяешься ко мне?.. Давай — не пожалеешь! Мужик я компанейский, за бутылкой могу много интересного рассказать. Было время, работал начальником цеха в «Рембыттехнике». Вот когда в моем распоряжении спирту имелось, хоть ноги мой…
Краем уха слушая пьяную болтовню Тюрина, Бирюков старался мысленно представить Коробченко. Из всех свидетельских показаний выходило, что Жора — трусливый хвастунишка, рано пристрастившийся к спиртному. Такие люди обычно бывают слабовольными… А если трус завладеет оружием?..
— Борис Петрович, — внезапно обратился к Тюрину Антон, — Коробченко не хвастался наганом?.
— Нет! От сырости у него наган заведется?. — Тюрин уставился на Антона. Ты, наверно, боишься, что Жорка ночью ограбит? Плюнь! С твоей комплекцией щелчком его пришибить можно.
— Как он одет?
— Говоря по-японски, кимоно-то плоховато. Старые джинсы с заплатками на коленках, рубаха синяя — так себе. Правда, куртка болоньевая и шляпа фетровая — ничего. И черные очки — тоже, видать, дорогие, в желтой оправе.
— Всегда в очках ходит?
— Очки у него вроде маскировки: то снимет, то наденет. Вот шляпу на улице не снимает — позорной прически, видать, стыдится. С другом, говорит, на пару коньяков поспорил и оболванился наголо, как уголовник… Алкаш! Коньяки те давно испарились, а волосы — дожидайся, когда отрастут.
— Почему он вместе с вами за переводом не пришел?
— Поехал к знакомой. Мы с ним договорились сойтись в семь вечера за рестораном «Садко», — Тюрин глянул на электронные часы. — О-ёй! Время-то, значица, седьмой час качает. Надо пощекотать выдавальщицу переводов… — И, поднявшись с места, торопливо ушел к окошечку с табличкой «Выдача переводов».
Несколько минут он что-то доказывал «выдавальщице», совал в окошечко паспорт с доверенностью, но в конце концов, сердито махнув рукой, с мрачным видом вернулся к Бирюкову. Возмущенно заговорил:
— Вот развелось бюрократов! До утра, мурлычит, ждать бесполезно. Извини, друг, не могу тебе долг отдать. Ну ты, правда, переселяйся из гостиницы ко мне. Запомни: улица Фабричная… — Тюрин назвал номер дома и квартиры и тяжело задышал, словно действие «Агдама» внезапно иссякло. — Не хочешь переселяться, заходи просто так вечерком. Бутылочку приноси, покалякаем…
Едва Тюрин, сгорбившись, вышел из почтамта, Антон подошел к телефону-автомату и набрал 02. Услышав в трубке голос дежурного, сказал:
— Это Бирюков. В семь вечера Коробченко наметил встречу с Тюриным за рестораном «Садко».
— Принято к сведению! — словно обрадовался дежурный. — Тюрина контролируем. Общий план операции не меняется, за вами — центральный переговорный пункт. Будет возможность, позванивайте нам.
Антон повесил трубку и вышел на улицу. Солнечный с утра день к вечеру нахмурился. Небо над городом затянули сизые облака, предвещающие либо сильный ливень, либо грозу. Прилегающие к почтамту улицы, как обычно в первые послерабочие часы, были запружены народом. Влившись в пеструю толпу, Бирюков прошел мимо входа в переговорный пункт к кинотеатру «Победа». Исподволь приглядываясь к прохожим, стал рассматривать красочные рекламные щиты. Мысли были невеселые — при таком многолюдье задержать Коробченко, если бы сейчас он здесь появился, было нелегким делом.
«Когда, как он появится?.. Один или в компании с Тюриным?.. И появится ли вообще?» — размышлял Антон. А люди проходили мимо, выстраивались в очередь за «Вечеркой» у газетного киоска на противоположной стороне улицы, покупали билеты в кино, безостановочным потоком вливались в широкие двери универсама и с загруженными сумками выходили оттуда. Никто из них не догадывался, что весь личный состав милиции города поднят по тревоге и что, быть может, через минуту-другую вот здесь, среди них, появится вооруженный преступник.
Время тянулось томительно. Через каждые полчаса Антон набирал 02, надеясь узнать в дежурной части что-либо новое, однако новостей не было — Коробченко словно исчез из Новосибирска. Ни в семь вечера, ни в восемь у ресторана «Садко» он не появился. К сожалению, не дошел туда и Тюрин. В сквере перед оперным театром мастер по кассовым аппаратам встретил знакомых собутыльников, и вся теплая компания прочно обосновалась среди штабелей пустой тары на задворках ближайшего гастронома.
В девятом часу из нависших над городом сизых туч упали на серый асфальт первые крупные капли, и вскоре разразился проливной дождь с ослепительными вспышками молнии и трескучими разрядами грома. Улица опустела. Бирюков торопливо укрылся в кабине телефона-автомата, расположенного возле самого входа в переговорный пункт. От нечего делать еще раз набрал 02.
— Ух, вовремя позвонили! — облегченно вздохнул дежурный. — Наконец-то нарисовался Жора Коробченко. У макулатурного ларька встретился с Анжеликой Харочкиной. Похоже, взял у нее сколько-то денег. После этого намеревался зайти в переговорный пункт, что на Восходе, но, вероятно заметив там дружинников, направился к центру города. Сейчас пережидает ливень в кабинке телефона-автомата рядом с автовокзалом.
— Там задержать нельзя?
— В кабину никого не впускает. Правую руку держит в кармане куртки. Даже когда Харочкина передавала ему деньги, не вынул руку из кармана. Сторонится прохожих, особенно мужчин.
— Понятно. Одет Коробченко как?
— Желтые старые туфли, джинсы с заплатками на коленях, коричневая синтетическая куртка с капюшоном и надвинутая на глаза зеленая фетровая шляпа. Без очков.
— Рост какой?
— От силы метр шестьдесят… — дежурный помолчал. — Вот подсказывают, на полголовы ниже Анжелики Харочкиной…
Небольшой вестибюль переговорного пункта плотно заполнили укрывшиеся от дождя. Бирюков с трудом протиснулся сквозь толпу в освещенный лампами дневного света зал. Здесь было посвободней. Скрипучим, раздражающим голосом невидимый радиодинамик то и дело объявлял названия городов, номера заказов и кабин. Справа от входа стояли застекленные кабины с телефонами междугородной автоматической связи. Внимательно присматриваясь к залу, Антон попытался прикинуть возможный путь Коробченко от входа, если Жора здесь появится, но долго ломать голову не стал, поскольку предугадать это можно было лишь по чистой случайности.