— А вот почему. В избе у Тамары нашли парик?
— Какой парик?
— С длинными вьющимися волосами.
— Нет, мы искали — с короткими ровными, — ожидая подвоха, сказал Бирюков и, покосившись на Зорькину, заметил, что ее светло-голубые глаза вроде бы потемнели.
— Антон Игнатьевич, я вполне серьезно. Нынче на новогоднем концерте Толик Инюшкин уговорил меня сыграть под Аллу Пугачеву и раздобыл где-то парик с такими, как у нее, волосами. Когда Тамара Тиунова осталась без прически, она попросила у меня этот парик. Нашли вы его? Паутова, бывшая в понятых, говорит, что не нашли…
— Нет, не нашли, — подтвердил Антон.
— Значит, Тамара в этом роскошном парике куда-то скрылась из Березовки.
— А если она в этом парике да — в озеро?..
— Парик бы не удержался на голове и всплыл.
Бирюков, свернув на обочину, остановил машину. Зорькина удивленно насторожилась.
— Послушайте, Марина… Вы даже не представляете, какую ценную информацию мне подарили, — сказал Антон. — Разрешите, поцелую за это?
— В порядке единовременного вознаграждения?
— Нет, от души.
В глазах Зорькиной засветились озорные искорки.
— Спасибо, Антон Игнатьевич, но целоваться пока не будем. У меня хотя и бесцветной помадой, а губы все-таки накрашены.
— Чем же вас отблагодарить?
Зорькина улыбнулась и сразу посерьезнела:
— Не думайте, что я такая умная. Это Тамара, когда брала парик, сказала: «Пусть они, черти, теперь меня поищут!» Сразу я не придала значения Тамариным словам, а вот сейчас… вымыслила.
— Кто «они, черти»?
— Этого не знаю. И куда Тамара скрылась, тоже не могу сообразить. — Зорькина коротко глянула на свои золотые часики. — Поедемте, Антон Игнатьевич, а то как бы мне не опоздать в управление.
— Ох, Марина, Марина… — Бирюков включил скорость. — У меня даже голова закружилась.
— От успеха?
— Нет, честное слово, я становлюсь к вам неравнодушным. Вы, случайно, не собираетесь замуж?
— Где уж нам уж…
— Много бы я отдал, чтобы узнать: почему вы тянете с замужеством?
— Могу ответить в кредит: потому, что в Березовке нет клуба «Кому за тридцать».
— А если без шуток?..
— Какие могут быть шутки в серьезном деле?
— Неужели так сильно любили того погибшего моряка, что до сих пор не можете забыть?
Зорькина вдруг грустно усмехнулась:
— Когда переписывалась с тем заочником, мне было всего семнадцать годиков. В таком возрасте любовь романтическая… Не могу себе простить одного: парень ведь погиб из-за меня. Не писала бы я ему — он бы не поехал ко мне в Ярское, а, значит… судьба не свела бы его с тем пьяным шофером.
— Нельзя из-за случайности ставить крест на своей судьбе.
— По-моему, вы тоже с крестом живете. Почему?
— Не хочу жениться без любви.
— Говорят, любовь, как талант, не всем от природы дается.
— Кто ее знает, — Антон с улыбкой посмотрел на Марину. — Может, я действительно бесталанный. Как-то все шиворот-навыворот выходит… Кто мне нравится, тем я не нравлюсь, и наоборот…
— Значит, если вы мне нравитесь, то я вам не нравлюсь?
— Нет, это хорошо, если…
— Но по вашей теории получается, что плохо, — не дала договорить Зорькина и внезапно рассмеялась.
Антон скосил взгляд:
— Я что-то смешное сказал?
— Нет, Антон Игнатьевич. Вспомнила, как Арсентий Ефимович Инюшкин объяснял Торчкову теорию относительности: «Вот, Ваня, это, значит, таким образом понимать надо. Идут, скажем, заключенные в колонии на обед. Так?» — «Так». — «А на самом деле они сидят». — «Как сидят, если они идут?!» — возражает Торчков. «Ну идут-то они на обед, — объясняет Инюшкин, — а в колонии-то сидят. Так?» — «Ну, сидят, а тут-то идут!» — «Вот в этом и весь секрет теории, что идут они относительно, а сидят основательно».
Бирюков засмеялся:
— Вы очень виртуозно сменили тему разговора.
— Побоялась в вашей теории запутаться.
Впереди показались окраинные домики райцентра. Высадив Зорькину возле трехэтажного здания райисполкома, где находилось управление сельского хозяйства, и договорившись с ней встретиться здесь же через два часа, Бирюков подъехал к районному отделу внутренних дел. Поначалу Антон планировал сразу выяснить в ГАИ обстоятельства происшествия с Павликом Тиуновым, но, узнав от дежурного, что подполковник Гладышев несколько раз звонил в Березовку и не мог его там разыскать, поднялся на второй этаж. Увидев Бирюкова, Гладышев обрадовался:
— Молодец, что приехал. Вот заварила Тиунова кашу. Оказывается, до своего таинственного исчезновения она переоформила у нотариуса завещание Гайдамаковой в пользу Березовского колхоза при условии, что колхоз на эти деньги достроит старухин особняк и оборудует в нем детский сад имени Викентия Гайдамакова. Ты мог такое представить?..
— Именно такое — нет, — честно признался Бирюков. — Но мысли о завещании у меня бродили разные. Больше почему-то думалось, что Елизавета Казимировна готовила какой-то памятник себе, а не сыну.
— Викентий — это ее сын, погибший на фронте?
— Да. И, по-моему, он заслуживает, чтобы детсад в Березовке назывался его именем. Посмертно Викентий Гайдамаков был награжден медалью «За отвагу».
Подполковник задумался:
— Хорошо ли будет увековечить фамилию бывшего трактирщика?
— Дети, Николай Сергеевич, за поступки своих родителей не отвечают. Тем более, насколько знаю, Викентий родился через полгода после смерти отца. Кровавая история трактирщика со временем канет в Лету, а светлое имя хорошего человека надо сохранить в памяти односельчан… — Бирюков чуть помолчал. — Вопрос только в том, чтобы деньги, на которые будет достраиваться детский сад, не пахли кровью.
— Деньги эти, как бы тебе сказать… Словом, за потерю единственного кормильца, каковым являлся Викентий, с сорок седьмого года Гайдамаковой была назначена пенсия. Перечислялась она на сберегательную книжку, и старуха ни рубля с этой сберкнижки не истратила. Вместе с процентами в сберкассе накопилось около семнадцати тысяч рублей.
— При таком раскладе, как говорится, и раздумывать нечего. Быть в Березовке детскому саду имени Викентия Гайдамакова!
Подполковник внимательно посмотрел на Бирюкова:
— Что-то ты сегодня приподнятый, как на крыльях. Что-нибудь хорошее узнал о Тиуновой?
— Разве это плохое, что Тиунова отказалась от завещания в пользу колхоза? — вопросом на вопрос ответил Антон.
Гладышев погрозил пальцем:
— Не увиливай в сторону. Докладывай, чем Березовка дышит.
Бирюков профессионально четко, буквально в пятнадцать минут, доложил всю собранную о Тиуновой информацию и глянул на часы. Подполковник, заметив его взгляд, спросил:
— Куда торопишься?
— В ГАИ — насчет Павлика Тиунова. После надо переговорить в прокуратуре со следователем Лимакиным.
— С Лимакиным наговоришься в Березовке. По заданию прокурора он выезжает туда со спасателями. Разумеется, и тебе придется поприсутствовать на поисковых работах.
— По-моему, нечего там искать! — горячо сказал Антон.
— Нечего или чего, — проворчал подполковник, — а перестраховка в таком деле не повредит. Я, например, не разделяю твоего оптимизма. И вообще ты сегодня вызываешь у меня подозрение…
Бирюков улыбнулся:
— Что, дыхнуть?..
Гладышев удивленно шевельнул седыми бровями.
— Может, ты, правда, того?..
— Нет, Николай Сергеевич, ни того ни этого, — Бирюков посерьезнел. — Просто интуиция мне подсказывает, что Тамара Тиунова жива.
— На одной интуиции, Антон Игнатьевич, далеко не уедешь. Нужны факты, а их у тебя нет.
— Будут, Николай Сергеевич. По-моему, таинственная беглянка вот-вот должна обратиться в сберкассу за своими собственными деньгами. Не была она еще там?