Неожиданно во дворе послышался разговор. Полина Владимировна кому-то сказала: «Нет, милая, не уехал, — после паузы опять: — Да ты проходи в дом! Один он там скучает». По крыльцу быстро простучали каблучки, и, к удивлению Антона, в дверях появилась Зорькина.
— Добрый вечер, Антон Игнатьевич, — бойко проговорила она, но тут же смутилась. — Я к вам по служебному делу. Хочу обрадовать…
— Ваш приход для меня — уже радость, — улыбнулся Антон.
— Я серьезно.
— Что-то случилось?
— Тамара Тиунова жива.
— Значит, ваше колдовство сбывается?
Марина отбросила со лба прядку волос:
— Вы разве не верили, что я ужасная колдунья? — И сразу посерьезнела: — Сегодня, перед концом работы, мне вдруг позвонила экономист районного элеватора Верочка Барабанова, мы вместе учились на заочном, и стала дотошно расспрашивать, здорово ли милиция ищет Тамару. Я мигом подлизалась к Вере. Оказывается, Тиунова вторые сутки живет у нее и очень боится, как бы не нагорело ей за такой таинственный трюк.
— Это не розыгрыш?
— Честное слово, нет.
— Ну, Марина!.. Если бы вы были моим помощником, я бы в потолок на работе плевал.
— Ой, мне не нравится, когда начальство в потолок плюет, — тотчас съязвила Зорькина.
Антон засмеялся:
— Как говорят близнецы Инюшкины, больше не буду. Почему Тамара оказалась у Барабановой?
— Подруги они, обе из Новосибирска. В одном доме там жили. Теперь на элеваторе Вера работает, в конторе.
— Она не сказала, долго Тамара у нее пробудет?
— Насколько поняла, Тамаре некуда деваться. Да и я Веру попросила, чтобы никуда не отпускала.
Антон глянул на часы — был десятый час вечера.
— Хотите сразу ехать в райцентр? — спросила Зорькина.
— Сегодня уже поздно. Поеду завтра с утра пораньше.
Марина улыбнулась:
— Ладно, я пошла. Желаю успеха.
— Можно, провожу?
— Проводите, если не лень.
— Ну, Марина, обижаете, — по-торчковски протянул Антон.
Перебрасываясь шутками, они вышли на пустынную, залитую вечерним солнцем деревенскую улицу. Было тепло и тихо. Лишь далеко в поле, за околицей чуть слышно рокотал работающий трактор да у дома Инюшкиных, запустив в небо бумажного змея, покрикивали друг на друга неутомимые проказники «зеленые человечки».
— Пойдемте к озеру, — предложил Марине Антон.
— Пойдемте, — сразу согласилась она.
Через проулок медленно дошли до берега к поваленной старой березе и, словно сговорившись, сели на нее рядышком. Зорькина с улыбкой посмотрела на Антона:
— Расскажите что-нибудь детективное.
— Я детективов не читаю, — сказал он.
— Вы — не из книжек, из своей жизни.
— В жизни детективные истории не так интересны.
— Почему?
— Шелухи много.
— Мне любопытно, за что вас наградили орденом?
— Наган у мальчишки отобрал.
— В газете писали, что за задержание особо опасного преступника…
— Это для солидности, чтобы страшнее было. Если с наганом, значит — особо опасный. На самом деле молоденьким губошлепом тот преступничек был.
— А патроны в нагане были?
— Оставалось маленько.
— Губошлеп ведь мог вас застрелить…
— Кто бы ему это позволил? — Антон улыбнулся Марине. — Я не люблю о своей работе рассказывать. Поговорим лучше о чем-нибудь другом. А чтобы проще разговаривалось, предлагаю перейти на «ты». Согласны?..
— Разве не помните, что мы уже были «такими»?
— Когда?
— Господи, оказывается, вы все забыли… — со вздохом проговорила Марина и обидчиво усмехнулась: — Конечно, для вас то время — маленький эпизод в большой битве за торжество добра и справедливости. Где уж тут вспомнить о давних отношениях с занозистой на язык заведующей птицефермой в старомодных туфлях-лакировках и в голубой косыночке с якорьками…
Антон дотронулся до ее руки:
— Не надо, Марина, вспоминать то время. Давайте говорить о сегодняшнем дне.
— Не было бы того времени, не наступил бы и сегодняшний день… — многозначительно сказала Зорькина. Глаза ее погрустнели, но она быстро совладала с собой и удивительно легко перешла на «ты»: — Неужели думаешь, что все исчезает бесследно?
— Нет, я так не думаю.
— Значит, у тебя тоже от того времени что-то осталось?
— Конечно.
— Интересно, помнишь ли, как самый-самый первый раз меня увидел?
Антон задумался:
— Я впервые тебя не увидел, а услышал.
— Как?
— Поздно вечером сидели с Маркелом Маркеловичем Чернышевым у него в доме за шахматами. Рядом с домом, у клуба, заиграл баян и ты запела:
Зорькина, озорно прищурясь, вдруг тихонько подхватила припев:
— Вот так… алогубая, — улыбнулся Антон. — На следующий день утром мы встретились на птицеферме и, когда я начал расспрашивать о женихе-заочнике, ты ядовито подковырнула: «Не иначе, вашей маме невестка потребовалась?»
Марина положила поверх руки Антона свою теплую руку:
— Не обижайся за ту подковырку. Я ведь тогда совсем глупышкой была, а ты мне показался очень строгим. Не обижаешься?
— Нет, я не обидчивый.
— Спасибо. Ох, как быстро летит время… Это ж только подумать: десять лет промелькнуло!
Зорькина внезапно оглянулась. Перехватив ее взгляд, Антон шутливо спросил:
— Боишься, но подглядывает ли тетя Броня Паутова, чтобы не прозевать нашу свадьбу?
— Пусть подглядывает, мы из детского возраста выросли. Правда?
— Правда. Может, нам на самом деле пора подумать о свадьбе?
— Думай не думай, чему бывать — того не миновать.
— Очень туманно. Не могу догадаться.
— Как ты такой, недогадливый, начальником уголовного розыска работаешь?
— Сам удивляюсь. Ну, так как?..
— Как пожелаем, так и сделаем. Только ты больше не пугай меня загсом.
Антон засмеялся:
— Без него не обойтись.
Зорькина задумчиво стала смотреть на недостроенный особняк Гайдамаковой. Бирюков ласково погладил ее руку. Она не шевельнулась, только с грустинкой сказала:
— Так и не пожила ни денечка Елизавета Казимировна в новом доме. Очень интересная старушка была. Когда мама умерла, я сильно испугалась. Переживала, не знаю как… И Елизавета Казимировна стала лечить. Сказки чудесные рассказывала. В новолуние выводила на перекресток, что-то шептала таинственно-таинственно. Давала пить какую-то вкусную водичку, после которой мне снились красивые-красивые сказочные сны. Показывала на небе звезды — она их все наперечет знала. И о каждой звездочке у нее была особая сказка… Признаюсь, Антон, я очень впечатлительная и обидчивая. Это, наверное, оттого, что росла без мамы…
Бирюков, словно согревая, взял ее небольшую руку в свои широкие ладони. Она смущенно улыбнулась и продолжила:
— Потом еще раз, уже взрослая, обращалась к Елизавете Казимировне. Помнишь, как ты тонул в Потеряевом озере?
— Помню.