Бирюков чуть подумал:
— Мне кажется, Зоркальцев всего-навсего — козел отпущения. Сам-то он что по этому поводу говорит?
— У него другая трактовка. Ни в какой винный магазин он не заходил и никакого спиртного не покупал. Бутылку привезла на дачу Анжелика. Причем Зоркальцев об этом даже не знал. Она достала коньяк из своей сумки, когда сделали перерыв в занятиях. Выпить предложила сама, дескать, за ее день рождения, то есть за совершеннолетие.
Бирюков заглянул в протокол допроса:
— Если верить записанным здесь паспортным данным, совершеннолетие Анжелики Евгеньевны наступит лишь тринадцатого августа.
— Правильно… — Маковкина помолчала. — Хотя Зоркальцев об этом и не знал, но он утверждает, что категорически отказался выпивать и запретил это Анжелике. Та разочарованно сунула бутылку назад в сумку, после чего Зоркальцев оставил Анжелику и пошел осматривать сад. Вернулся примерно через час. Бутылка коньяка была пустой, а опьяневшая Анжелика спала, навалившись грудью на стол. Пришлось Зоркальцеву уложить ее в постель…
— Значит, Геннадий Митрофанович отрицает умышленное спаивание несовершеннолетней?
— Не только это, но и вообще всяческую близость с Анжеликой отрицает. На очной ставке стороны остались, как говорится, при своем мнении, а вскоре завертелась странная карусель… Шестого июня у Зоркальцева сгорела дача, восьмого — он уволился с работы, десятого— сделал в Центральной сберкассе, где хранил свои сбережения, заявку на семь тысяч рублей, одиннадцатого— снял со счета эту сумму и в тот же день исчез из Новосибирска. Ни жена, ни товарищи по работе, ни знакомые — никто ничего не может объяснить.
— Зоркальцев, насколько мне известно, работал на заводе, — заговорил Антон. — Как он пристроился к Харочкиным в репетиторы? Обычно приглашают преподавателей.
— Геннадий Митрофанович, надо отдать должное, умный человек. Имеет два вузовских диплома, оба — с отличием. После пединститута десять лет преподавал в средней школе математику и физику. Одновременно учился на вечернем факультете электротехнического института. Получив диплом инженера, ушел из школы на завод.
— Там больше заработок?
— Наоборот. В конструкторском бюро Зоркальцев занимал невысокую должность и получал меньше, чем в школе. Но на этой должности у Геннадия Митрофановича было значительно больше возможностей заниматься репетиторством. Нынче, например, как удалось выяснить, он репетировал десятерых недоучек и получил с родителей каждого по четыреста рублей.
— Ничего себе! А я размышляю: откуда дача, машина, семь тысяч в сберкассе?..
— Семь — это он только снял. Восемнадцать с половиной — осталось.
Бирюков присвистнул:
— При таких сбережениях не одним репетиторством пахнет. Были, видно, деловые связи…
— У Зоркальцева таких связей — бессчетное множество.
— Кто порекомендовал его в репетиторы Харочкиным?
— Их квартирная соседка, Леля Кудрящкина. В остальных девяти выявленных случаях рекомендации были от бывших коллег Геннадия Митрофановича по школе и от родителей, дети которых после его репетиторства поступили в институты.
— Законным путем или, так сказать, с помощью?..
— Зоркальцев добросовестно натаскивал своих подопечных к приемным экзаменам, но никаких гарантий не давал.
— Взятки, значит, отпадают. Сведение счетов на этой почве — тоже. Какой же злодей и из каких побуждений спалил дачу Зоркальцева? Кстати, что за взрыв при пожаре случился?
— Камин на даче отапливался от газового баллона, который, разумеется, взорвался. Свидетели, видевшие пожар, утверждают, что дача вспыхнула враз, будто облитая бензином. На пепелище была найдена обгоревшая металлическая канистра. Среди знакомых Зоркальцева распространился слух, вроде бы поджог устроил некто Фарфоров. Эта версия не подтверждается. Когда случился пожар, Фарфорова в Новосибирске не было.
— Женщинами Зоркальцев увлекался?
— Знакомые утверждают, что нет, но соседи по даче много раз видели его с молодыми поклонницами. Даже целые компании туда приезжали. И музыку крутили, и танцы устраивали.
— Жена Зоркальцева знает об этом?
— Татьяна Петровна о муже говорит только хорошее.
— А зачем Зоркальцев взял в сберкассе семь тысяч?
— К сожалению, никто из окружающих Геннадия Митрофановича об этом не знает, — Маковкина поправила ладонью прическу. — Мне не дает покоя мысль: не пытается ли Зоркальцев скрыться от ответственности?..
— Если Геннадий Митрофанович действительно умный человек, — сказал Бирюков, подумав, — то он без труда мог сообразить, что скрываться от правосудия — занятие бесперспективное. Знаешь, где его машина обнаружена?
— Знаю и не могу понять, что занесло Зоркальцева в ваш район… В общем, дело запуталось. В придачу ко всему, Людмила Егоровна Харочкина вдруг повела себя неузнаваемо. Думаешь, зачем она сегодня приходила? Потребовала назад свою жалобу. Дескать, никаких претензий у нее к Зоркальцеву нет.
Бирюков откинулся на спинку стула.
— Любопытно…
— Очень. Говорит, написала сгоряча. Я, конечно, ответила, что подобные дела за примирением сторон или по желанию потерпевшей прекращению не подлежат. Ох как вспыхнула при этом Харочкина! Чего только не наговорила! К слову, какой, думаете, ее возраст?..
— К вопросу о возрасте есть шутка: «Следователь посмотрел на заведующую магазином и понял, что ей можно дать столько лет, на сколько она выглядит».
Маковкина улыбнулась:
— А если без шуток?
— Судя по внешности… Близко к пятидесяти.
— Вот и ошиблись! Тридцати пяти еще нет.
— Во сколько же годиков она обзавелась Анжеликой?
— В семнадцать.
— Значит, дочь не так уж отстала от мамочки. Что за семья?
— Родители Анжелики — люди практичные. Людмила Егоровна заведует приемным пунктом макулатуры, в обмен на книжные талоны. Евгений Евгеньевич — скромный завхоз овощной базы. В отличие от супруги, неприметный лысый человечек.
— Хорошо живут?
— Между собою как кошка с собакой, а в материальном смысле — неплохо. Собственную автомашину «Нива» имеют.
— На какой же ниве они столь богатые плоды собирают?
Маковкина пожала плечами:
— Сама порою удивляюсь, из каких только источников некоторые люди умудряются извлекать нетрудовые доходы! Однако сегодняшняя наша задача — не с доходами Харочкиных разбираться. Надо срочно найти Зоркальцева.
— Задача ясная, хотя и со многими неизвестными, — словно уточняя, проговорил Бирюков. — Придется идти по кругу знакомых Геннадия Митрофановича и суживать этот круг до минимума.
Глава VI
Несколько секунд они молча смотрели друг на друга: плечистый, чуть не в ширину дверного проема, Антон Бирюков и невысокая полненькая Галина Терехина. Будто не веря своим глазам, она всплеснула руками:
— Антошка! Великан! Неужели это ты?! — И, приподнявшись на цыпочки, еле-еле дотянулась губами до его щеки.
Бирюков подхватил бывшую соклассницу под мышки, легко поднял ее на вытянутых руках перед собой и тоже поцеловал в щеку.
— Здравствуй, Галка! Это — я.
— Получил мое письмо? Ой, проходи в комнату! Хорошо, что приехал! Представь себе, вчерашним вечером видела Танечку Зоркальцеву — она убита горем! Если, не дай бог, с Геной случилось что-то серьезное, Танечка не перенесет… Представь, она по-настоящему любит Гену. Такой ужасный кошмар!..
Бирюков улыбнулся.
— Галочка, ты сейчас — вылитая Трындычиха из «Свадьбы в Малиновке».
— Извини, Антон, я потрясена трагедией Зоркальцевых, — Терехина провела Бирюкова в комнату со скромной обстановкой, усадила на диван и, присаживаясь рядом, спросила: — Что нового в нашей родной Березовке, в районе?
— Березовка — на прежнем месте. Недавно новый Дворец культуры там отгрохали — с паркетом и люстрами, словно в оперном театре. Ну а районные новости… враз не перескажешь.