Пэнси, и правда, неосознанно раньше уже замечала это. Сначала на корпоративе, когда задумчиво рассматривала его задницу, обтянутую качественной тканью брюк. Не специально, просто размышляла о чем-то и остановила свой взгляд на эстетически приятном.
Потом, когда курила на своем привычном месте и видела лонгботтомовскую фигуру где-то среди деревьев, думая о том, что он довольно высокий и крепкий.
А после уже в теплице, когда они оба пересаживали рассаду, неосознанно сравнивала их руки. Его - большие, ее - маленькие. Не примерялась, просто сравнивала.
У Пэнси был наметанный взгляд на мужскую красоту, и даже некоторые свои фетиши. К примеру, обязательно широкая спина, в которую можно было уткнуться носом, вдохнуть естественный запах и провести кончиком языка по позвоночнику.
Из-за этой дурацкой широкой спины Пэнси иногда встречалась с полнейшими придурками. Не долго. Тупиц она могла терпеть лишь небольшое количество времени.
Лонгботтом же тупицей не был, и это сильно осложняло дело.
Он был умным, спокойным, терпеливым, благородным и в некоторой степени немного наивным. Одним из тех, с кем Паркинсон избегала встречаться и даже просто спать, наверное где-то внутри ощущая себя … недостойной, не такой, неподходящей. Они были слишком хорошие, а она - слишком плохая, потому и связь с ними казалась неестественной.
Как будто бы несоединяемое с несоединяемым.
Разговор с Джинни… не то, чтобы сильно изменил взгляды Пэнси, но… все же видимо что-то сдвинул внутри, раз она задумалась о Лонгботтоме с подобного ракурса.
Госпожа Паркинсон вздохнула, неясно качнув головой, и отправилась к выходу. Пора было возвращаться домой. В теплицы она сегодня не пойдет, просто потому что если останется там, постоянно будет смотреть на Невилла и думать о своем отношении к нему, что впоследствии может вызвать некоторое напряжение в общении.
Пэнси как раз проходила около закутка с садовыми инструментами и почему-то остановилась, взглянув в полутьму, где рядком стояли немного испачканные лопаты, тяпки, мотыги, грабли и грабельки, ящики, совочки, баллоны с органическим противогрибковым и пакеты с удобрениями.
Девушка хмыкнула и подошла ближе. Она провела пальцами по дугам леек, вспоминая, как недавно носила их в теплицу. Только самые маленькие, большие Лонгботтом не дал взять, сказал - тяжело.
- Пэнси. - брюнетка вздрогнула и обернулась. Легок на помине.
Невилл стоял на границе света и тени, одетый в свою рабочую спецовку - теплая льняная рубашка и брюки, а на ногах резиновые сапоги. Лицо чуть испачкано землей, темные волосы взъерошены.
- Привет. - девушка чуть склонила голову на бок, рассматривая его. - Я сегодня не приду.
- Понятно. - он шагнул в темноту и стал перебирать маленькие контейнеры для рассады, складывая их в ящик, чтобы отнести в теплицу.
Пэнси молча наблюдала за ним, почему-то не торопясь уходить. В полутьме было видно только высокую крепкую фигуру.
- Сможешь передать ножницы? - спросил он, повернувшись к девушке. Ножницы висели прямо у нее над головой, рядом с остальными мелкими садовыми принадлежностями.
- Не смогу. - Пэнси качнула волосами, не отрывая от мужчины взгляда. - Возьми сам.
Невилл сначала замер, будто бы не понял, о чем она говорит, и почему не дотянется до ножниц, они же прямо над головой.
А потом Лонгботтом сделал шаг, еще один, ближе и ближе, почти вплотную к стоявшей у стены Паркинсон.
От него пахло сырой землей и травой. От нее все той же винно-алой розой, кажется более сладкой, чем раньше.
Пэнси одновременно понимала и не понимала, что происходит. Она почему-то видела перед глазами только его открытую шею и ключицы, а еще жилку артерии, которая билась довольно часто.
Она сделала то, что давно хотела, наверное с той ночи в квартире - вновь прижалась к Лонгботтому, обхватив его талию руками, уткнулась носом в ямку между ключиц и лизнула ее, осторожно прикусив зубами прохладную кожу.
- Что же ты со мной делаешь? - шепотом произнес мужчина прямо над ухом, прижимая ее к себе в ответ, зарываясь пальцами в короткие мягкие волосы, а лбом прикасаясь к плечу, словно побежденный лев.
Пэнси не ответила. Она гладила Невилла сначала по спине, потом по плечам, а после по затылку, словно бы исследовала и привыкала. Она прислушивалась к своим ощущениям от его близости. Это было нечто новое - чувствовать тепло целого тела, слышать дыхание и сердцебиение.
Раньше Пэнси Паркинсон не медлила, и если ей хотелось попробовать, то сразу переходила к сексу, минуя все стадии вроде дурацкого ужина и прогулки. Смысл тормозить, если все закончится одним и тем же?
Сейчас ей не хотелось поступать по привычному сценарию, не хотелось рушить тонкость момента и новые ощущения, окутавшие ее целиком.
- Спасибо, Лонгботтом. - прошептала она в ответ, сама не зная, за что благодарит. То ли за то, что выслушал и признал, то ли за случай с уволенным бухгалтером, то ли за фиалки и компанию, то ли за его живые чувства. А может быть просто за все вместе и немного больше.
Они простояли, пока за окном совсем не стемнело, так и не сказав друг другу ни слова, а потом Пэнси ушла.
Невилл
Невилл стоял в темноте и прислушивался к уходящим шагам своей начальницы. Пэнси Паркинсон вот уже две недели не выходила у него из головы.
Открытая белая шея, оттененная пушистыми черными кончиками коротко стриженных волос, мягкая линия плеч, затянутых дорогим шелком блузы платинового оттенка. Чуть хриплый из-за сигарет, низковатый обволакивающий голос, черные бархатные глаза, бездонные как колодцы, почти всегда неулыбчивые красивые губы.
Твердый шаг, отточенные четкие движения, словно бы девушка всегда знала, чего она хочет. И чуть небрежная естественная элегантность одежды. Паркинсон одевалась со вкусом, и Невилл каждый раз удивлялся тому, как она в своих дорогих юбках и колготках спокойно возится с растениями и землей, словно бы одета в самый простой немаркий костюм. При этом, она ни разу на его памяти не испачкалась, хотя делала все то же самое, что и он, уже через десять минут, стряхивавший с рабочей рубашки землю, которая размазывалась по ткани полосками.
Конечно Невилл удивился, когда Пэнси впервые появилась на пороге теплицы и, чуть хмурясь, заявила, что хочет повозиться с землей.
Он удивился, когда она пришла во второй и в третий раз, а после привык, заранее придумывая новые и легкие задания для нее.
А сегодня, почувствовав, что Пэнси опаздывает, увидел, как гаснет свет в окне ее кабинета, и пошел на встречу, но в коридоре девушки не было. Невилл так бы и не нашел ее, если б не заглянул в закуток, где хранились все его садовые принадлежности. Требовались ножницы для обрезки недавно привезенных кипарисов, оказавшихся немного подпорченными из-за неправильных условий хранения, но живыми.
Когда Пэнси сказала, что не придет сегодня, Лонгботтом почувствовал давно забытую пустоту, но смирился, понимая, что его начальница не нанималась работать вторым садовником.
Ее двусмысленную фразу про ножницы он понял не сразу, скорее интуитивно шагнул ближе.
Обнимать Пэнси Паркинсон напоминало то, как если бы он обнимал птицу, которая внешне выглядит основательной и весомой, но при прикосновении понимаешь, что большая часть ее визуального “объема” - это перья, а под ними лишь оболочка необходимых мышц и тонкий легкий скелет.
Пэнси казалась высокой, но на самом деле была маленькой. Невиллу даже пришлось наклониться. А когда он сомкнул руки на ее спине, то ощутил будто бы обнимает кого-то легкого, почти без веса, словно чуть нажми, и растворится в воздухе, не оставив и следа.
В тот вечер они не целовались, Лонгботтом даже не думал об этом, словно бы уже получил гораздо больше, чем ожидал, вдыхая сладкий тонкий аромат темной розы.
Поцелуй случился на следующий день, в теплице. Пэнси стояла рядом, сосредоточенно размешивая минеральное удобрение в лейке, а Невилл смотрел на ее лицо. Она вдруг подняла голову и замерла, не отводя взгляда, совершенно спокойная внешне.