Девушка вдруг закрыла руками лицо и громко всхлипнула, одновременно засмеявшись. Слезы, сдерживаемые много лет, текли из глаз нескончаемым потоком.
Невилл сделал наверное то, что должен был сделать: осторожно обнял когда-то несносную Пэнси Паркинсон и погладил ее по голове. Та вдруг прижалась к нему всем телом, обхватила за крепкий торс и продолжила плакать, уткнувшись в плечо и еле внятно проговорив что-то вроде: “пиджак и рубашку потом возмещу”.
Она успокоилась где-то через полчаса, и совсем утомившись от слез, уснула прямо на руках Лонгботтома, словно маленький ребенок после истерики.
Мужчина склонился над ней, внимательно вглядываясь в красивое лицо, опухшее от слез, и понял, что не находит там больше ни капли эха былой неприязни. Он некоторое время, наверное час, а то и больше, всматривался в черты Пэнси, а потом вдруг наклонился, и зная, что девушка не проснется сейчас, осторожно прикоснулся губами к мягкой щеке.
Просто потому что Невилл Лонгботтом очень этого хотел.
Пэнси.
Пэнси стояла на кухне в домашней рубашке и свободных вельветовых штанах, готовя кофе.
Лонгботтом все еще спал, сидя прямо на диване. Когда она проснулась, он чуть ли не навалился на нее своим торсом, и Пэнси понадобилось довольно много сноровки, чтобы вылезти из объятий мужчины, при этом его не разбудив.
Ей было очень стыдно за свое вчерашнее поведение и слабость, но одновременно очень легко и спокойно. Возможно потому что именно это ее поведение стало отправной точкой для того, чтобы наконец перестать оглядываться на прошлое и просто пойти дальше.
Поэтому она не собиралась устраивать скандала, угрожать или же рассыпаться в благодарностях (последнее почему-то очень сильно смущало). Пэнси хотела попросить Невилла не говорить никому о том, что он наблюдал вчера в стенах этой квартиры. Она знала внутри, что Лонгботтом благороден по сути своей и не станет распространяться об услышанном.
Она взяла две чашки, наполненные крепким черным кофе без сахара, и отправилась в гостиную.
Лонгботтом уже не спал. Он с каким-то неясным выражением лица оглядывал комнату, в которой находился, словно бы видел ее впервые. Хотя логично, вчера же они пришли сюда в темноте.
- Доброе. утро. - Пэнси, набравшись смелости, твердым шагом вошла в гостиную и уселась рядом с мужчиной на диван, протянув тому чашку кофе.
- Доброе. - ответил он, через некоторое время все же приняв и чуть пригубив напиток, а после внимательно посмотрел ей в глаза. - Спасибо. Ты как?
- Во много раз лучше чем вчера. - Пэнси зачем-то опустила взгляд. Сейчас, после ночи откровений и тех слов, которые ей сказал Невилл, девушке было невыносимо смотреть в его светлые глаза.
Собрав себя в более вменяемую кучу, Паркинсон все же вновь подняла взгляд и прямо попросила Лонгботтома держать в тайне все то, что случилось между ними вчера.
Честно говоря, если бы Пэнси переспала с ним, она бы и в половину не чувствовала себя так неловко, как сейчас, после простого разговора и слез.
Невилл кратко ответил согласием, и поставив недопитый кофе, стал собираться.
Девушка ничего не делала, просто смотрела, как он уходит, но потом все же бросила на пороге:
- На почту пришли мне счет за рубашку и пиджак.
Лонгботтом вдруг остановился, оглянулся прямо на нее и довольно твердо произнес:
- Мои рубашка и пиджак меня полностью устраивают, их история тоже. Другого мне не надо.
А потом ушел, прикрыв за собой входную дверь.
Следующая рабочая неделя прошла спокойно, без эксцессов. Лаванду Браун и ее подругу уволили, причем Паркинсон узнала об этом почти самой последней, а Джинни, смеясь, шепнула ей на ушко, что в вечер корпоратива Браун ушла домой полностью облитая липким пуншем, но преступника, совершившего данное возмездие, никто не заметил. Судя по хитрому взгляду рыжей бестии, этим злоумышленником была она сама.
С Лонгботтомом же они часто пересекались на работе, вежливо здоровались, иногда перекидывались несколькими словами, но Пэнси все равно чувствовала некоторое напряжение.
- Ты посвежела и повеселела. - заметила Джинни, когда они вдвоем обедали в ее кабинете, расположившись прямо на мягких креслах-мешках.
- Значит твоя терапия успешна. - ответила Пэнси, про себя добавив: “И лонгботтомотерапия видимо тоже”.
- Что-то ты скрываешь, подруга. - рыжая подозрительно прищурилась. - Уж не любовника ли?
- Поверь мне, о любовнике я бы оповестила тебя в первую очередь. - хмыкнула Пэнси, накручивая на вилку спагетти с морепродуктами. - Никогда не стесняюсь делиться своим обширным постельным опытом и давать возможность окружающим получить теорию необходимого сексуального образования.
- Язва. - Уизли покачала головой, телефон рядом с ней вдруг завибрировал.
Джинни подхватила его, нажав на экран, прочитала какое-то всплывшее сообщение, и лицо ее вдруг исказила забавная гримаса недоумения пополам со смешком и некоторой заинтересованностью. Уизли была потрясающе эмоциональна и не стеснялась этого, чем по своему восхищала Пэнси.
- Что у тебя там? - с интересом спросила брюнетка, макая в оливково-лимонный соус брускетту.
- Забини. - ответила Джинни, вздернув бровь. - Зовет на матч “Холихедских гарпий”, обещает не приставать.
- Ну и сходи. - спокойно ответила Пэнси, мысленно одобрив действия Блейза, который наконец сообразил, как надо ухаживать за Джиневрой Уизли, и начал действовать.
- Чего ему все-таки от меня надо? - рыжая бестия вновь с прищуром уставилась на подругу. - Хоть ты ответь мне. Ты же с ним с детства знакома.
- Я могу ответить тебе, какой Блейз Забини для меня, но о его намерениях относительно тебя судить не берусь. - туманно произнесла Паркинсон, избегая касаться темы чувств старого друга. Об этом Уизли он должен сказать сам.
- Но он большой поклонник женского футбола еще со школы. - добавила девушка. - Ни одного матча не пропускал.
- Знаю я, почему не пропускал. - недоверчиво хмыкнула Джинни, вспоминая развязные повадки Забини. Но в голове тут же всплыл и вечер корпоратива, где они вдвоем танцевали степ на барной стойке. Блейз тогда пусть и острил, но не переходил положенных границ и в целом показал себя с совершенно новой и довольно искренней стороны.
- Ладно. - сдалась рыжая бестия. - Учитывая, что за билеты и закуску платит он, так и быть, схожу.
И быстро набрала пальцами смску, в конце добавив: “И ничего о себе не думай”. Через минуту пикнул ответ: “Буду думать то, что захочу”.
- Дурак.
Пэнси лишь усмехнулась. Чары Забини уже начали потихоньку действовать на Уизли. Но они оба друг друга стоили и имели гораздо больше точек соприкосновения в характерах, чем знали и догадывались.
Девушка вдруг задумалась, а есть ли на свете тот, с кем у нее много общих точек соприкосновения? В голове почему-то тут же всплыл Лонгботтом, но брюнетка удивленно покачала головой, подумав: “Вот с ним-то мы точно разные”.
Событие, заставившее Пэнси частично пересмотреть свои мысли, случилось в следующий понедельник.
Выкурив сигарету на своем привычном месте, девушка возвращалась в кабинет, дописывать сетку нового годового плана работы ее отдела, над которым трудилась еще с начала января. Вообще-то сроки сдачи были в марте, но Пэнси предпочитала делать все заранее, чтобы потом с легкой усмешкой наблюдать за тем, как стонут от тяжелой руки дедлайна ее нерадивые коллеги.
В коридорах было пусто, из кабинетов слышался ровных гул голосов. Свет яркого солнца падал на только что вымытые полы квадратами, обозначенными окнами.
Сегодня Паркинсон была обута в мягкие кроссовки, и видимо поэтому смогла остаться незамеченной, когда услышала голоса за поворотом коридора.
Один из них принадлежал бухгалтеру, то ли Эрни, то ли Мэни:
- Эй, Лонгботтом! - именно эта фамилия заставила Пэнси затормозить и остановиться. Обычно она не стеснялась открыто проходить даже мимо целующихся в тихих местах парочек, специально смущая их своим начальственным видом.