«Как тускло, – думал второй, – а моя жизнь, короткая череда глупых ночей. Вот уж точно – «жизнь – повесть глупца», только без шума и ярости».
Заключительная фаза зимы, весь снег сдуло, остался только лед, везде лед, прозрачный, матовый, гладкий и в буграх. Лед на деревьях, на ступенях, на машинах. Как будто весь мир превратился в пластмассовую имитацию себя. Ветер несет пенополистироловый снег над поверхностью. Все ненастоящее, как и жизнь второго, которого надо освободить.
Все знают, что лунатики иногда путают окна с дверьми, но не все знают почему.
Автобус
Автобус закрыл двери и тронулся к следующей остановке. У водителя не оказалось сдачи с крупной купюры, и я, перешагнув через турникет, направился в глубь салона. В этот ночной час пассажиров было немного: парень с девушкой в темных одеждах, оба с подведенными глазами, мужчина с рюкзаком, что-то пишущий в большой тетради, и девочка, сидящая закинув ноги на соседнее кресло. Лицо она укутала шарфом, а шапку натянула практически на глаза. Из-под шапки выбивались светлые волосы. Пройдя в середину салона, я встал за креслом, в котором сидел мужчина с тетрадью. По его резким движениям, грязному воротнику и одержимостью, с которой он царапал ручкой в тетради, было понятно, что он находился в высшей степени возбуждения, может быть, даже на грани помешательства. Я заглянул в эту тетрадь. Она была разделена на три части. В первой находились цепочки формул, во второй какие-то рисунки, а в третьей, самой большой, шло описание. Его ручка выводила мелкий, но аккуратный почерк, правда, слабо читаемый из-за плохого освещения. Я разобрал только: «…структура времени вовсе не однородна, в разных зонах она имеет разную плотность. Человек – как биологическое существо, обитает во времени только определенной для него плотности. Именно это и определяет его движение в материи. Он подобен рыбе, что, пересекая океан, движется в подводном течении комфортной ей температуры. Но это совсем не значит, что человек не может нырнуть…» Мужчина ощутил мой взгляд, с негодованием посмотрел на меня и пересел на другое место. Автобус продолжал двигаться по сонной Москве. Скрежет ручки усилился, и тогда уже я ощутил чужой взгляд, неприродно зеленые глаза смотрели на меня из щелки между шарфом и шапкой. Почему-то я смутился и отвернулся. На секунду показалось, что все объединены каким-то тайным сговором и украдкой следят друг за другом.
– Есть! – воскликнул мужчина с тетрадью, и в тот же миг свет в салоне стал более тусклым, а шум работающего двигателя перестал слышиться совсем. Я повернул голову в сторону мужчины и удивился вязкости этого движения. Будто весь автобус заполнили каким-то застывшим желе. В то же время сквозь закрытые двери в салон вплыло странное существо, похожее на морского окуня, но с человеческими руками и ногами. Такими же медленными движениями оно приблизилось к мужчине и стало засовывать его себе в рот. От этой медлительности мне стало тошно, а мужчина был крайне удивлен, он даже выронил ручку. Когда существо поглотило его, то так же, неспеша, уплыло прочь.
Яркость света восстановилась, мотор заработал, автобус тронулся дальше.
На полу догорала упавшая ручка, распространяя по салону неприятный запах.
– Зря он про рыбу написал, – подумал я и вышел на следующей остановке, чтобы избавиться от этого надоедливого запаха.
Точки
Окно выходило на замусоренную, пыльную улицу, одну из тех, каких так много в этом городе. Подобные районы оставляют легко узнаваемый отпечаток на своих обитателях. В здешней паутине переулков следует ходить осторожно, следует опасаться за свои вещи и здоровье.
Лампочка горела в пластмассовом абажуре. Скрипучий стол был застелен прожженной клеенкой, а над старым холодильником менял картинки плоский телевизор. Снаружи было пасмурно и ветрено.
За столом сидели два повзрослевших одноклассника. Саша – худой, сгорбленный, с разоблачающими его глазами. И Костя – высокий, полноватый, короткостриженный.
– У тебя тут мало что изменилось, – сказал Саша, и его глаза показали тоску.
– Кое-что все-таки изменилось, – ответил Костя, поглядывая на новый телевизор. – А ты как, все ищешь запасной выход?
– Типа того, давай еще выпьем.
Коньяк кончался, но разговор так и не клеился.
– Так вот, про нимфеток, – начал Костя. – К соседям на лето приезжала племянница. Я ее плохо помню, но теперь она подросла и ничего себе. У нее совсем небольшая грудь, белая-белая кожа и очень тонкая шея, прямо вижу, как руки ложатся. Ты, кстати, не пробовал удушение? Очень рекомендую. Ровно до той грани, пока она не начнет подозревать, что это не игра. У них такие лица тогда. Вообще все эти штуки очень будоражат. У меня есть целая система. Самое главное – все делать поэтапно. От простого к сложному, от невинных забав к самой жести. Постепенно у них стирается граница между нормой и патологией, и можно эксплуатировать по полной.