— Тут недоразумение, Я ничего не заказывал!
Пай-Пай еще крепче прихватил Хабиби за «сафари».
— Сволочь, гони быстро! Ты просил таксиста привезти меня утром?! Зачем?! Костя все мне объяснил… Доставай бумажник!
Пай-Пай положил руку на пояс — Хабиби увидел наборную рукоять: «Нож…» Его затрясло.
— Там нет денег! Вот! — В бумажнике лежало несколько долларов, Пай-Пай и не посмотрел на них. — Давайте решим это дело завтра! Не будем пороть горячку!
— Завтра?!
— Или подождите Лейтенанта! Он сейчас будет тут с деньгами!
Хабиби не стоило упоминать о нем. Пай-Пай выдернул из-за пояса нож, с силой просунул его между полами хлопковой, с погончиками, куртки «сафари».
— Держи! А деньги оставь себе!
Уби обнаружили еще до начала посадки: темноватый ручеек просочился под дверь купе в коридор. Проводник не сразу заметил. Проходивший к бригадиру, в штабной, коллега из плацкартного крикнул в служебку:
— Там у тебя в коридоре… Что-то натекло!
Проводник подошел. Ему не сразу пришло в голову, что это кровь. Раздумывая, он откатил дверь. Уби лежал на животе, головой к коридору — могучая спина амбала занимала весь проход между полками. На полу стояла черно-кровавая лужа. Проводник бросился по составу к бригадиру. Тихо поскрипывали вагоны, поезд уже двигался. Мягко стучали стрелки. Пустой грузовой двор — мертвая зона. И труп в поезде!..
— Человека зарезали! — заорал проводник еще от тамбура.
— Как? Кто?
Вдвоем побежали в вагон. Состав уже выходил на прямую к платформе. В вокзале проснулось радио, пошли хриплые неразборчивые объявления.
«Начало посадки!..»
Бригадир схватился за голову.
— Как он попал в вагон?
— Я пустил! Много багажа было — он просил!
Проводник не вспомнил о втором парне — том, что помогал перетаскивать коробки. Вокзальное убийство — не убийство в лесу или в отдельной квартире. Отчасти его сравнить можно с убийством в переполненном ресторане. На стадионе. Опросы пассажиров, поиск свидетелей. Отправляющиеся каждые несколько минут пригородные поезда. Спешащие пассажиры, носильщики…
В дежурке Игумнова ждала и другая ориентировка, прибывшая чуть ранее:
«…На ул. Мытной… у дома… вблизи стадиона „Красный пролетарий“, во дворе, обнаружены трупы трех неизвестных с огнестрельными повреждениями… На месте происшествия изъято следующее оружие: модель „кольта“ — „детектив спешиэл“…»
Игумнов быстро читал — что-то необычное, в то же время знакомое и ожидавшееся, стояло за привычными фразами.
«…Вблизи места происшествия находится оставленная водителем машина „ГАЗ“ — МК 04-12, с пробитыми баллонами на двух задних скатах. Обстоятельства, личности убитых и принадлежность машины уточняются…»
— Сейчас тебе будут звонить по этому поводу, — предупредил Егерь.
— Кто именно?
— Он сказал, ты знаешь… Не уходи!
Игумнов кивнул. Качан маялся рядом.
— Тебе лучше не лезть на глаза… Тут сейчас понаедет!
— Я знаю.
— Найди бригадира носильщиков. Скажи, что он мне нужен. И покажи ему убитого, пока того не отправили. Иди.
В дежурке людей было немного. Начальство у себя в кабинете кололо бригадира и проводника. Проводник вспомнил о втором пассажире, которого он впустил в вагон незадолго до потерпевшего. Это придало допрашивающим второе дыхание. Верило ли начальство в то, что проводник сам убил неизвестного — скупщика импортных головных платков, чтобы присвоить его товар?
— Коробки с платками у тебя? — спросил Игумнов у Егеря. — Я хочу взглянуть.
— Сейчас.
Дежурный скрылся в подсобке. Игумнов достал ручку. Паста закончилась, он поискал другую. Нацарапал несколько строк. «Не забыть…»
Что-то не сходилось весь этот долгий день. Не вспоминались уже ни похороны Деда, ни старуха Розенбаум. Слой за слоем события накладывались одно на другое.
«Кража у Больших Боссов… Раскол симферопольского каталы… Откровения инспектора из отдела разборов ГАИ…»
Дежурный вынес несколько платков.
«Японский импорт…»
Именно за ними приезжали Голубоглазый и его приятель к директору ресторана. На пульте раздался звонок.
— Тебя! Тот, что спрашивал…
Звонил разыскник из спорткомплекса над оврагом.
— Игумнов? Убили Лейтенанта! И Кабана!
— Где?
— Час назад! На Мытной! У стадиона! У вас нет ориентировки?!
— Есть! Но там — все неизвестные!
— Уже опознали! Третий — шофер, «персональщик»… Тоже у нас жил! Тут сейчас внизу их родители! Представляешь? — Он почти плакал.
— Понимаю. Я сочувствую.
— У тебя данные на какую-то конкретную группу… Может, мне подъехать?
— Ты у себя? — Игумнов увидел в дверях старшего опера, Качан показал головой на перрон. — Я перезвоню, как только определюсь…
Он положил трубку. Вышел.
— Аскер у автоматов с газировкой, — предупредил Качан. К электричкам спешили люди. Было светло от огней, но вся другая жизнь, вне станции, уже замерла, остановилась, В жилых домах на Садовом густо темнели окна. Привокзальная площадь за стоянкой такси была пуста. У автоматов с газированной водой, напротив мемориала с паровозом и вагоном, доставившими тело вождя со станции Герасимовка в Москву, ждал давешний носильщик.
— Мне показали убитого… — Малоподвижное плоское лицо носильщика было абсолютно непроницаемо.
Игумнов поискал в куртке монету. Носильщик уже допивал свой стакан.
— Это не тот, что приезжал в ресторан с Голубоглазым…
— Точно?
— Аб-солютно! Но, думаю, одна компания…
В его отсутствие передали еще ориентировку МУРа — и эта тоже была об убийстве.
«…В 23 часа 15минут у подъезда дома… с колото-резаными повреждениями в области легкого, печени, желчного пузыря и сердца… подобран…»
— Располосовали здорово!.. — поразился Егерь.
«…гр-н Республики… Али Шариф, 52лет, дипломатическая карточка… Сотрудник посольства… Русским языком не владеет… Направлен в Институт Склифосовского…»
Игумнова вдруг осенило: «Это же Хабиби! Продолжение той же драмы… Друг Голубоглазого. Потом Лейтенант. Теперь оптовик!»
— Надо срочно искать таксиста. Если он среди живых…
Игумнов достал спичечный коробок томской фабрики с выведенными на нем номерами, положил перед Егерем.
— Поручи найти это такси. 71-31! Фамилия водителя — Карпухин. Пусть передадут дежурному по городу…
Он еще раз проглядел все ориентировки — Пай-Пая среди убитых не было. В джинсовом костюме упомянут был только один человек — тот, кого проводник впустил в вагон в парке отстоя.
— Это он!
Егерь тоже перечитал ориентировку об убийстве иностранца.
— Доложить начальнику отдела? — дежурный показал в сторону кабинета.
— С кем там он?
— С проводником. И еще из управления люди. Похоже, замешан Голубоглазый, он помогал перегружать коробки с платками…
— Доложишь, когда я уеду. Машина есть?
— Только отпусти сразу!
В Склифе было шумно и суетно. Посольство страны, которую в Москве представлял погибший, действовало оперативно. Спешное вскрытие было уже закончено. Медики констатировали четыре ножевых ранения, из которых по меньшей мере два были смертельны. Прямо из Склифа семья и сослуживцы покойного должны были перевезти тело погибшего в Шереметьево, чтобы транспортировать на Ближний Восток и как можно скорее предать земле. Следователи торопились: допрашивали жену убитого, нескольких его близких друзей — в основном слушателей военных академий, также приехавших в Склиф. Офицеры же выступали и в качестве переводчиков. Игумнову повезло: один из следователей прокуратуры вышел с сигаретой на лестницу. Игумнов узнал его: он входил в следственно-оперативную группу, расследовавшую дело таксистов-убийц, ночных охотников за одинокими женщинами в аэропортах. Дело это — в котором все жертвы были мертвы — оказалось трудным орешком. Поговорили коротко, рядом с заплеванной кафельной урной.
— Жена убитого Али Шарифа что-нибудь говорит?
— Ничего не знает. Восточная жена. Муж — глава семьи! — Следователь несколько раз глубоко затянулся. — «Хозяин приехал…», «Хозяин поел питу…», «Хозяин вышел пройтись…», «Знакомых среди жителей Москвы не имел…»