Берроуз бросает последний взгляд в нашу сторону, и я поворачиваюсь к Джесси.
– Что застряло у него в заднице?
Он пожимает плечами.
– Чёрт его знает, но что бы он ни думал о происходящем, он ошибается. Она не отвечает на мои звонки и сообщения.
– Чёрт возьми, чувак, прости.
Он качает головой и хватает клюшку.
– Ты придешь в “Райли” после победы?
– Нет, у Кейт вечерний осмотр у врача. Теперь, когда у неё двадцать восемь недель, они хотят повнимательнее наблюдать за ней и четко составить план родов.
– Это ненадолго. Ты говорил с тренером о том, сколько свободного времени у тебя будет после родов?
Я в отчаянии стискиваю зубы.
– Да. Почти никакого, но, к счастью, срок её родов не пересекается с игрой. Однако, если роды совпадут, есть шанс, что мне крышка.
И если я в это время буду на льду, поверьте, ничто не помешает мне добраться до моей девочки. Я оставлю ворота чертовски открытыми.
– Всё выглядит замечательно. По плану вы продержитесь тридцать шесть недель. У вас сейчас двадцать восемь недель, так что мы вышли на финишную прямую. Дома всё готово? – спрашивает доктор.
– Сегодня вечером я соберу их книжный шкаф и коробку для игрушек, – отвечаю я, одним глазом поглядывая на свою жену, которая была замкнутой с тех пор, как закончилась игра, которую мы выиграли, а затем мы отправились в больницу.
– А дорожная сумка?
Кейт кивает.
–Да, накладки на грудь тоже.
Врач усмехается и снимает латексные перчатки.
– У вас есть какие–нибудь вопросы?
Кейт нервно грызет кончик большого пальца, и меня охватывает непреодолимое желание протянуть руку, схватить её за руку и поцеловать.
Я держу тебя, принцесса. Всё будет хорошо.
– Наверное, по мере приближения к родам я начинаю думать о них всё больше и больше. Моя подруга рожает в то же время, что и я, и она изучает варианты обезболивающих. Я надеюсь сделать это без особого медицинского вмешательства, но это заставило меня задуматься: каковы мои шансы на естественные роды?
Врач делает глубокий вдох.
– Как мы обсуждали на предыдущем приеме, рождение близнецов может вызвать больше осложнений по очевидным причинам, но вы всё ещё можете надеяться на естественные роды. Мы можем предложить разные варианты обезболивающих, поскольку у вас нет аллергии.
Кейт снова кусает свой большой палец, и на этот раз я протягиваю к ней руку, когда она садится на кровать. Я беру её руку в свою, целуя костяшки пальцев.
– С вами не случится ничего плохого, миссис Джонс. Это просто невозможно.
Врач смотрит на меня и улыбается.
– У нас здесь одни из самых подготовленных сотрудников и самые оборудованные родильные палаты.
– И я ни за что на свете не допущу, чтобы что–нибудь случилось с моей женой или детьми. Всё, что тебе нужно, – твоё. Всё, что угодно.
– Что ж, похоже, у вас самая лучшая поддержка, – заканчивает она и подписывает какие–то бумаги.
Кейт слезает со смотровой койки и натягивает пальто. Подойдя к ней, я надеваю на неё её симпатичную черную шапочку и протягиваю ей перчатки.
– Я всё ещё могу одеваться сама, даже во время беременности, – иронизирует она.
Засовывая руки в карманы своих спортивных штанов, я наклоняюсь и шепчу ей на ухо:
– Вы ведете себя как соплячка, миссис Джонс? Беременность моими детьми не означает, что вы освобождены от порки.
Она краснеет и искоса смотрит на доктора, который уже наполовину вышел за дверь.
– Как будто мне не всё равно, услышала ли она.
Кейт закатывает глаза, доставая из сумки мобильный, и именно в этот момент я начинаю понимать, почему она сегодня такая.
Я киваю на телефон в её руке.
– Кто это? – спрашиваю я.
Она быстро блокирует его и бросает обратно в сумку.
– Никто.
Обнимая её, я вдыхаю аромат её цитрусового шампуня и целую ее волосы.
– У тебя ведь нет секретов от мужа, не так ли, принцесса?
– Оставь это в покое, – огрызается она, но я знаю, что адресовано не мне, и это бесит меня ещё больше. Кто, черт возьми, к ней пристает?
Когда она поворачивается спиной, чтобы направиться к парковке, я хватаю её за руку и снова притягиваю к себе. Поправляя шапку на лбу, я выдыхаю, пытаясь успокоиться.
– Тебе больше не нужно сражаться в одиночку, Кейт.
– Я справлюсь с этим.
– Это работает?
Она качает головой.
– Правда, это ничего особенного.
– Это действительно “ничего”, или ты предпочитаешь не говорить мне, потому что боишься, что, кто бы это ни был, я разорву их на куски, когда в конце концов узнаю, кто издевается над моей женой?