Его брови в замешательстве сошлись на переносице.
– Притворяться?
– Что я тебе нравлюсь, что мы нравимся друг другу. Мы можем просто существовать в одном пространстве следующие два дня и не ссориться, а затем разойтись в разные стороны для детоксикации.
Издав невеселый смешок, он засовывает руки в передние карманы своих черных джинсов с низкой посадкой.
– Я не испытываю к тебе ненависти.
– Но я тебе не нравлюсь.
Он втягивает голову в плечи и смотрит в пол.
– Я думал, ты не хочешь разговаривать.
– Я не хочу разговаривать.
– Тогда что мы здесь делаем? Позволь мне отнести твой багаж наверх. Во–первых, потому что он выглядит безумно тяжелым, а во–вторых, – он поднимает голову, глядя на меня с таким напряженным выражением, что у меня подгибаются колени. – Потому что я джентльмен.
Я усмехаюсь.
– Хa! Хорошо.
Он наклоняется вперед, хватая мой чемодан за ремень.
– Я не давала согласия нести мой багаж. Я...
– Неважно, – выпаливает он, поднимаясь по лестнице, перешагивая через две ступеньки за раз.
Скидывая кроссовки, я бегу за ним.
– Верни мне мой чемодан.
Он останавливается на полпути и резко поворачивается ко мне.
– Напомни мне. Когда тебе исполнится тридцать шесть?
– В августе.
– Тогда начинай вести себя соответственно.
Он продолжает подниматься по лестнице, и я преследую его по коридору, пока он не останавливается перед дверью, которая, как я предполагаю, ведет в мою спальню.
– А как насчет тебя? Когда ты достигнешь половой зрелости?
Положив руку на круглую латунную ручку двери, он поворачивает её, а затем оборачивается с самодовольной ухмылкой, которая выглядит слишком сексуально.
– Я уже. Но ты продолжаешь упускать возможность выяснить это.
Есть так много способов проанализировать это утверждение. Но я игнорирую все искушения выяснить, насколько зрелым является тридцатидвухлетний Дженсен Джонс.
Ну уж нет.
Он исчезает в комнате, и я следую за ним. Посреди комнаты стоит кровать королевских размеров с матовым латунным каркасом. Украшения нежно–розовые и очень девчачьи; даже одеяло розовое. Я оцениваю своё окружение на следующие два дня.
– Это, должно быть, комната Луны.
Он смеётся и ставит мой багаж на белый деревянный сундучок у кровати.
– Они все такие. Оборки и прочее дерьмо.
Я сдерживаю смех над его описанием — не нужно его поощрять.
– Знаешь, ты можешь смеяться, даже улыбнуться мне.
Я сжимаю губы.
– Я сделаю это, когда ты скажешь что–нибудь смешное.
Он подходит ко мне, и воздух потрескивает от напряжения. Я знаю, что переспать с ним было бы умопомрачительно потрясающе, и я ненавижу то, что осознаю это.
Между нами едва ли метр, когда я ощущаю запах его землистого одеколона. В последнее время я не была с ним достаточно близка, чтобы заметить это, но вместе с этим пришло воспоминание о той ночи у Райли, когда я сидела у него на коленях.
Я сжимаю бедра вместе, вспоминая, какие ощущения он вызывал во мне, точно такую же реакцию я испытываю сейчас.
– Я заставлю тебя улыбнуться мне, даже если это будет последнее, что я сделаю, принцесса.
Принцесса.
О, он думает, что он забавный. То, как он приправил это сарказмом, и я готова поспорить, что он точно знал, как сильно это меня разозлит.
– Ещё салата, Кейт? – Дженни, мама Джона, выводит меня из транса. Стоя надо мной с миской, остальные молча смотрят на меня, пока мы сидим за огромным круглым столом на открытом воздухе и ужинаем.
Как долго я вот так сижу?
– Ммм? О, нет, нет, спасибо, – наконец отвечаю я.
Дженни мило улыбается и, развернувшись, направляется на кухню.
– Ладно, давайте ещё раз обсудим наши планы, поскольку кое–что изменилось, – начинает Джон. Он наклоняется, достает папку из–под сиденья и начинает листать страницы.
– Пожалуйста, скажи мне, что это не твой свадебный планер, – говорю я, мои глаза вылезают из орбит от огромного объема информации. – Я делала меньше заметок, когда готовилась к работе в баре.
За столом раздается пара смешков, и я наблюдаю, как плечи Адама трясутся от смеха.
– Ты побрызгал каждую страницу духами Фелисити? – добавляет он.
Джон указывает на него, а затем на меня.
– Не начинайте. Это сложная операция, и я хочу, чтобы она прошла идеально для моей жены.
– Она будет идеальной. Пока мы говорим “да”, так и будет, – Фелисити кладет свою руку поверх руки Джона.
– Она здесь, так что это хороший знак, – добавляет Дженсен, но я не смотрю на него. Я не смотрела на него после того момента в спальне.