Но вот я здесь, собираюсь разбить ему сердце. И я чувствую себя дерьмово из–за этого.
– Почему бы тебе не взять баранину, и тогда мы сможем разделить блюда на двоих? Я выбирал между этим и лобстером, – прерывает мои мысли Том.
Его красивое лицо мягко освещается романтической обстановкой и свечами. Это действительно прекрасный ресторан в центре Сиэтла. Он приводил меня сюда несколько раз и никогда не сдерживался, чтобы не угостить меня, заставляя чувствовать себя ещё хуже.
– Да, конечно, – говорю я, возвращая меню официанту, когда он подходит к нашему столику, и Том подтверждает наш заказ.
Оставшись одни, Том достает вино из ведерка со льдом и снова наполняет мой бокал.
– Ты выглядишь взвинченной, – он вопросительно поднимает бровь, глядя на меня. – Марк и Дэвид сильно давят на тебя?
Марк и Дэвид Престоны – братья и совладельцы моей юридической фирмы. Они твердолобые юристы, но они никогда не “давят на меня”, учитывая, что я одна из лучших юристов по судебным спорам в штате Вашингтон. Я должна быть лучшей. Я трудоголик, и это всё, что я когда–либо знала.
Наш официант возвращается с хлебом и оливками и ставит их на стол. Я протягиваю руку и отправляю одну в рот. Это действительно превосходная закуска – мы с моей лучшей подругой Фелисити очень сблизились из–за этого.
Я пожимаю плечами.
– Напряженно, но ничем не отличается от обычного.
Брови Тома сводятся вместе.
– Так что тебя гложет?
Фу, я действительно не хотела делать это сейчас, прямо сейчас, когда мы собираемся ужинать, но, честно говоря, когда самое подходящее время с кем–нибудь порвать отношения?
Я делаю глубокий вдох и смотрю ему в глаза, кажется, впервые с тех пор, как он забрал меня сегодня вечером. И после этого я, скорее всего, вернусь домой на Uber.
– Я, я просто...
– Это я, не так ли? Ну, я имею в виду нас, – Том откидывается на спинку стула и поднимает голову к потолку. Закрыв глаза, он медленно качает головой.
– Мне так жаль, Том. Я просто так больше не могу. Это не...
– Пожалуйста, не говори мне, что ты собиралась сказать “дело не в тебе, а во мне”, потому что от этого становится ещё хуже.
Я поджимаю губы и сжимаю их вместе.
– Я не собиралась этого говорить. Я собиралась сказать тебе, что это не то, чего я хочу, и что мы оба хотим разных вещей. Ты хочешь двух и четырех десятых детей и забор и идеальный дом, а я хочу...
Чего именно я хочу?
– Ты хочешь быть такой, какой была всегда, – заканчивает он за меня, вертя в руках стакан с водой, когда наклоняется вперед и кладет локти на стол. – Ты хочешь достичь вершины своей профессии, не отвлекаясь ни на что.
У меня сводит живот от того, как он это произносит. В его тоне нет горечи, но он попадает в точку своими словами – это именно то, о чём я всегда говорила, чего я хотела, и это абсолютно то, к чему я стремилась.
“Кейт должна покорить мир”.
“Кейт, ты не можешь позволить таким мозгам, как твои, пропасть даром.”
“Кейт, ты была лучшей на факультете юриспруденции в Йеле. Не оставляй это без внимания”.
“Тебе нужно сохранить наше наследие.”
Лекцией за лекцией мои родителей наставляли меня на единственный путь, который я знаю в жизни.
Я поднимаю взгляд на Тома и киваю, делая глоток вина.
– Мне действительно жаль.
Он снова откидывается на спинку стула и скрещивает руки на груди как раз в тот момент, когда нам приносят ужин.
– С таким же успехом мы можем съесть это, а потом я отвезу тебя обратно домой.
Остаток моего “свидания” с Томом лучше всего было бы описать как неловкость.
Как всегда, он был вежлив и даже предложил оплатить счет, который исчислялся сотнями долларов. Но я не могла позволить ему сделать это, поэтому заплатила свою долю, прежде чем он отвез меня обратно в мою квартиру.
И вот где я сейчас нахожусь, переодевшись в спортивные штаны и старую толстовку. Затем я полила все свои комнатные растения и приготовила себе горячий шоколад со взбитыми сливками.
Поджав под себя ноги, я сажусь на диван, беру блокнот для рисования и набор ручек для каллиграфии. Сегодня розовые и пурпурные тона.
Я начала заниматься каллиграфией в прошлом году, когда случайно записалась на курсы со своей супер–одаренной племянницей Эвой. В моей повседневной работе юриста трудно проявить творческий подход, и в моём мозгу всегда есть желание выразить себя.
Может быть, это способ отключиться, поскольку мой разум постоянно в движении, в поисках чего–то.