Я открываю багажник своей машины и достаю коктейльное платье и дорожную сумку как раз в тот момент, когда распахивается входная дверь.
Я не могу сдержать ослепительной улыбки, которая расплывается на моём лице, когда я вижу его.
Мой брат скрестил руки на груди и прислонился к одной из белых колонн на крыльце. Его светлые волосы и загорелая кожа стали еще светлее и темнее благодаря арабскому солнцу. И когда я подхожу к крыльцу, я перепрыгиваю последние пару ступенек, прежде чем он заключает меня в крепкие медвежьи объятия.
Единственные объятия, которые я когда–либо получаю от своей семьи.
Если не считать двух моих девочек, он – мое безопасное место, и, более того, он понимает, каково это – жить под гнетом постоянно завышенных ожиданий наших родителей. Тем не менее, он всегда был моим любимцем, и с ним легче всего.
– Привет, Кэтрин, – шепчет он мне в волосы.
Он по крайней мере на шесть дюймов выше меня, а я не маленькая – рост пять футов восемь дюймов.
– Ты единственный, кому может сойти с рук использование моего полного имени. Ты знаешь это, Ист? – я отстраняюсь и обнимаю его за шею, запечатлевая поцелуй на его щеке.
– И ты единственная, кто называет меня Истом. Просто не делай этого следующие двадцать четыре часа, ладно? – он морщится и засовывает голову внутрь. – Она не в порядке.
Я сжимаю губы, меня охватывает беспокойство.
– В каком смысле?
– Поставщики провизии напортачили и не предоставили достаточного количества основных блюд, поэтому ей пришлось сделать заказ в последнюю минуту, и у них есть три часа, чтобы доставить их.
– О боже, – передразниваю я. – Похоже, что её прожорливые богатые друзья останутся голодными.
Он удивленно приподнимает бровь.
–Это, конечно, вызывает беспокойство.
– Кейт! – слышу я голос Вайолет, эхом разносящийся по фойе. – Не стой на крыльце. Это выглядит плохо.
Тьфу.
Мой брат снимает мою сумку с плеча, и мы поворачиваемся, чтобы войти внутрь.
– Я здесь только ради тебя. Ты это знаешь.
Он улыбается мне через плечо.
– Взаимно.
ГЛАВА 3
Дженсен
– Должна же быть какая–то причина.
Мой шафер, Тим, улыбается мне сквозь гримасу.
– Да, это всего на полчаса. Я снова позвоню водителю и узнаю, не попали ли они в пробку.
Я киваю и борюсь с узлом, образовавшимся у меня в животе.
Все здесь и ждут, смотрят на меня, а теперь начинают перешептываться между собой.
Я знаю, о чём они думают: она не придет.
Разница в том, что я думал об этом последние двадцать четыре часа с тех пор, как она перестала отвечать на мои звонки. Но в глубине души я знал, что между нами уже давно что–то не так.
Чёрт.
Я сжимаю руку в кулак и чувствую, как кончики ногтей впиваются в ладонь, всё, что угодно, лишь бы вырваться из этого кошмара.
Я чувствовал, как она отдаляется от меня, возводит свои стены. Мы должны были быть вместе вечно, чёрт возьми.
Нет, Дженсен, ты накручиваешь – она, наверное, застряла на автостраде или что–то в этом роде, как и говорит Тим. Хотя церковь находится всего в пяти минутах езды от того места, где она остановилась, и там нет никаких автострад, только проселочные дороги.
Священник снова смотрит на меня, потом на свои часы, прижимая Библию к груди.
Да, скажи что–нибудь за меня, приятель.
Он покачивается вперед на носках, а затем снова на пятках, снова глядя на меня.
– Ты знаешь, что сегодня днем у нас крещение. Обычно я бы не стал проводить две церемонии в один день, но я знаю, как много это значило для твоей девушки.
Я киваю и смотрю на часы.
Опаздывают почти на сорок минут.
Я оглядываюсь через плечо, и пятьдесят пар глаз устремляются в мою сторону – никаких признаков её присутствия. Двери в часовню остаются закрытыми, и в комнате воцаряется жуткая тишина, как будто гости на свадьбе смирились с моей судьбой.
Она не придет. Любовь моего детства, всё для меня.
Я поворачиваюсь обратно к священнику и киваю ему, протягивая руку для пожатия. Я не собираюсь оставаться здесь, чтобы на меня пялились, а потом заискивали, в то время как люди пытаются утешить меня своими пустыми словами.
Он смотрит вниз на мою руку, а затем снова на меня, в уголках его глаз появляются морщинки, когда он тепло улыбается.