– К черту общение, – отвечаю я. – Сегодня у меня только одно дело.
– Говори поменьше, – растягивает он слова.
– Что ж, по–моему, все прошло чертовски здорово, – Джон бочком подходит ко мне и, без сомнения, заказывает ещё по порции для всех.
– Да, отличная работа, чувак, – я ударяюсь с его кулаком своим.
– Я серьезно. Быть тренером – это здорово и всё такое, но я рассматриваю бизнес по организации свадеб как подработку.
Я поворачиваюсь к нему, приподняв бровь.
– Ты шутишь, да?
– Фелисити считает, что это нелепая идея, но я вижу, что у меня всё получится, – он поднимает руки в воздух и разводит их. – Волшебные браки Морганы.
– Чёрт бы меня побрал, – смеется Джесси, набирая что–то на своём телефоне, и я не сомневаюсь в том, кто получатель.
– Я поддерживаю эту идею. Я также рад инвестировать; я всегда ищу начинающие предприятия, особенно с отличной концепцией.
Я смотрю на своего нового шурина, который стоит по другую сторону от Джона, и медленно качаю головой. Полчаса, проведенные в компании Истона этим утром, сказали мне всё, что мне нужно было знать — ни он, ни моя жена не унаследовали гены мудаков своих родителей.
Слава Богу.
– Не поощряй его, – я машу рукой Джону и делаю глоток пива. – Легко инвестировать, а потом сбежать обратно за границу, оставив нас с его безумными идеями и бесконечной ерундой.
– Эй, я вам не мешаю? – протестует Джон. Он собирает напитки на поднос, а затем поворачивается к Истону. – И кто сказал, что я бы не поддерживал с ним связь? Я бы регулярно сообщал новости и проводил встречи по крайней мере дважды в месяц, чтобы он знал, что его деньги используются с умом, – он похлопывает Истона по плечу.
Паника тут же появляется на его лице, как будто он об этом не подумал, и я одариваю его довольной ухмылкой.
Когда Джон уходит, а Джесси, который сейчас общается по телефону, направляется к выходу, я пользуюсь тем, что может быть моей единственной возможностью, поскольку завтра утром он улетает обратно в Дубай.
– У тебя есть пара минут? – я указываю на пустой столик в другом конце зала.
Истон умный парень, как и его сестра, и я могу сказать, что он точно знает, о чём я хочу поговорить. Он смотрит на свою дочь, которая танцует с Кейт на танцполе, а затем на свою жену, которая занята разговором с семьей, и медленно кивает головой.
– Конечно.
Усаживаясь на шикарные черные бархатные стулья, он удивляет меня, когда заговаривает первым.
– Сначала я хочу знать, что она тебе рассказала. Не пойми меня неправильно, ты мне нравишься и всё такое, но я не собираюсь разглашать подробности, которыми она может поделиться.
Я киваю.
– Справедливо. Я знаю, что они придурки, я знаю, что они не хотят иметь ничего общего ни с нами, ни с детьми, когда они появятся на свет, и я знаю, что они не одобряют этот брак, – я делаю ещё один глоток пива. – Я также знаю, что они запирали её в спальне на несколько часов подряд, чтобы она не выходила на улицу и продолжала учиться последние два года перед тем, как уехать в колледж. Она сказала, что к тому времени ты уже не жил с ними.
– Да, именно так. Клянусь, я ничего не знал, пока, может быть, два года назад Кейт не выпила слишком много новогодней ночью и не выложила мне всё, – он морщится. – Они были добрее ко мне, но я не планировал становиться юристом.
– Они пытаются саботировать её карьеру, прекращая контакты с Марком Престоном и их семейным бизнесом, – говорю я.
Можно подумать, я только что сказал ему, что сегодня вечером будет темно, по тому, как Истон без удивления откинулся на спинку стула.
– Позволь мне рассказать тебе кое–что о моих родителях, Дженсен. Их мало что волнует, кроме их фирмы и репутации, и они оба работают рука об руку. Круги, в которых они вращаются, и люди, с которыми они общаются, такие же холодные и расчетливые, как и они сами. Тебе никогда не переубедить их, если они приняли решение, – он указывает на меня. – И они решили, что ты не подходишь для их дочери, и рождение детей тоже не идет на пользу её карьере. Полная чушь, очевидно, но всё, что я хочу сказать, это то, что они начали прерывать контакты и общение со своей дочерью.
– Потому что я не подхожу?
– Да. Том был для них приемлемым, потому что соответствовал тому образу, который они хотели бы создать, а не потому, что они заботились о нём. И он вряд ли стал бы врываться в их кабинет и излагать им суровую правду.
– Ты знаешь об этом?
Он ухмыляется.
– О, да. Мама была в ярости.
Я прикусываю внутреннюю сторону щеки так сильно, что чуть не до крови.