собственной семьей. Обнажили перед собственной матерью и близкими. Позорили
перед соратниками. Заставили нести крест, пока Он не упал под его тяжестью.
Позорили перед Его церковью. Пасторы и старейшины того времени обзывали Его и
глумились над Ним. Его позорили перед Иерусалимом. Приговорили к смерти, как
преступника. Наверно, родители показывали на Него издалека, говоря детям: «Вот что
случается со злыми людьми».
Но позор перед людьми не шел ни в какое сравнение с тем стыдом, который Иисус
чувствовал перед Своим Отцом. Наш собственный стыд порой кажется невыносимым. А
представьте, что на своих плечах вы несете общий стыд всего человечества. Волны
стыда одна за другой накрывали Иисуса. Хотя Он никогда не обманывал, небеса видели
в Нем вора. Хотя Он никогда не лгал, Его считали лжецом. Хотя Он никогда не грешил, на Себе Он нес стыд прелюбодейца. Хотя Он всегда верил, Он вынес бесчестие
неверного.
Эти слова заставляют задать важный вопрос: как? Как Он вынес такой позор? Что
дало Иисусу силу вынести стыд всего мира? Нам ведь нужен ответ, не так ли? Как и
Иисус, мы подвергаемся искушению. Как Иисуса, нас обвиняют. Как Иисуса, нас
позорят. Но в отличие от Иисуса мы сдаемся. Мы выходим из борьбы. Мы садимся. Как
72
нам продолжать бежать, подобно Иисусу? Как могут наши сердца выносить то, что
вынес Иисус?
Только сосредоточившись на том же, что и Иисус: на «предлежащей радости» (Евр.
12:2).
Награда
Возможно, этот стих — самый лучший из когда-либо написанных свидетельств о
славе небес. В нем не говорится о золотых улицах или крыльях ангелов. Никакого
упоминания о музыке или празднестве. Даже слова «небеса» нет в этом стихе. Но хотя
здесь нет этого слова, сила небес тут.
Помните, небеса не чужие для Иисуса. Он единственный жил на земле после того, как жил на небесах. Как верующие люди, вы и я будем на небесах после жизни здесь, на
земле, но у Иисуса все было ровным счетом наоборот. Он знал небеса до того, как
пришел на землю. Он знал, что ожидает Его по возвращении. И это знание ожидающего
Его на небесах помогло Ему вынести поругание на земле.
Он «принял посрамление, как будто это было ничем, из-за радости, ожидавшей Его
от Бога» (Евр. 12:2, совр. перев.). В последние мгновения жизни Иисус был
сосредоточен на радости, которую приготовил для Него Бог. Он думал о подарке на
небесах. Сосредоточившись на подарке, Он смог не только завершить начатое
поприще, но и быть сильным до конца.
Я изо всех сил стараюсь делать то же самое. В гораздо менее значительных
испытаниях я тоже пытаюсь быть сильным до конца. Вы читаете предпоследнюю главу
этой книги. Больше года я живу с этими страницами: разрабатывая мысли, приводя в
порядок параграфы, подыскивая более точные глаголы и докапываясь до более
глубоких выводов. И теперь завершение уже не за горами.
Написание книги очень напоминает бег на длинные дистанции. Есть первоначальный
всплеск энтузиазма. Потом спады энергии. У вас появляются серьезные мысли все
бросить, но потом неожиданно следующая глава пишется очень легко. Иногда вас
удивляет какая-нибудь мысль. Часто глава вас просто изматывает — уже не говоря о
бесконечных правках, которых требуют безжалостные редакторы. Но большей части
работы свойствен ритм бегуна на длинные дистанции: долгие и порой одинокие этапы
на постоянной скорости.
И ближе к концу, когда уже виден финиш и редакторы довольны, приходит полное
отупение чувств. Вы хотите дойти сильным до самого конца. Вы ищете той яркости, которая была у вас несколько месяцев назад, но находите лишь остатки. Слова
затуманиваются, примеры сливаются в одно, а разум немеет. Вам нужен пинок, всплеск, вам нужно вдохновение.
Можно, я скажу вам, где нахожу его я (это может показаться вам необычным, но
потерпите)? На протяжении многих лет, когда я писал по одной книге в год, я выработал
определенный ритуал. После завершения проекта я наслаждаюсь празднованием. Я не
открываю шампанское и давно бросил сигары, но я нашел кое-что более сладкое. Этот
ритуал включает в себя две части.
Первая часть — это тихое время перед Богом. В тот момент, когда рукопись
отправлена, я нахожу уединенное место и останавливаюсь. Я не говорю много, да и Бог
73
тоже — по крайней мере пока. Цель — не столько поговорить, сколько насладиться.