В дверях появился дворецкий – один, как перст! – и объявил:
– Лорд Чаттерис приносит свои извинения.
Барышни, а с ними и миссис Ройл, разом сникли.
Сдулись, словно каждую из них проткнули булавкой и выпустили весь воздух.
– Он прислал письмо, – сообщил дворецкий, но, когда миссис Ройл протянула руку, уточнил: – Оно адресовано леди Гонории.
Все взоры тотчас устремились на Гонорию, и ей пришлось изрядно постараться, чтобы ничем не выдать своего облегчения.
– Спасибо, – поблагодарила она, забирая у дворецкого сложенный лист бумаги.
– Что там написано? – У Сары не хватило терпения дождаться, когда Гонория хотя бы сломает печать.
– Одну минуту, – пробормотала Гонория, отойдя к окну, с тем чтобы иметь возможность прочитать письмо Маркуса в относительно приватной обстановке. – Ничего особенного, – сообщила она, ознакомившись с тремя короткими предложениями. – Непредвиденные обстоятельства требуют его присутствия в поместье, и он не может сегодня приехать с визитом.
– И все? – подозрительно поинтересовалась миссис Ройл.
– Он не из тех, кто вдается в пространные объяснения, – сказала Гонория.
– Сильные мужчины не объясняют свои поступки, – торжественно провозгласила Сесили.
Некоторое время все молча обдумывали эту сентенцию, а потом Гонория нарочито веселым голосом поведала:
– Он желает нам всего наилучшего.
– Но не желает удостоить нас своим присутствием, – проворчала миссис Ройл.
Вопрос о загородном приеме явно повис в воздухе, и юные леди быстро переглянулись между собой, решая, кто именно задаст его вслух. Наконец все взгляды сосредоточились на Сесили. Только она могла проявить инициативу, со стороны прочих это выглядело бы весьма невежливо.
– Как мы поступим с поездкой в Брикстен? – спросила Сесили, но миссис Ройл пребывала в глубокой задумчивости. Глаза ее были прищурены, губы – плотно сжаты. Сесили выразительно кашлянула и чуть повысила голос: – Мама?
– Идея по-прежнему хороша, и мы не оставим ее, – неожиданно громко и напористо произнесла миссис Ройл, слегка оглушив Гонорию.
– Значит, мы приглашаем студентов? – обрадовалась Сесили.
– Я думала о Грегори Бриджертоне, – с готовностью вставила Сара, – и о Невилле Бербруке.
– Прекрасный выбор. Оба принадлежат к достойным семействам. – Миссис Ройл промаршировала обратно к бюро, достала несколько листов кремовой веленевой бумаги [3]и быстро пересчитала их. – Я сию же минуту напишу приглашения. Все, кроме одного. – Она взяла верхний лист из стопки и протянула его Гонории.
– Прошу прощения? – Гонория сделала удивленное лицо, хотя отлично поняла, что имела в виду миссис Ройл. Просто не хотела признавать это.
– Вы пригласите лорда Чаттериса. Как мы планировали. Не на весь прием, только на один день. На субботу или на воскресенье, когда ему будет угодно.
– Мама, ты не находишь, что предложение должно исходить от тебя? – засомневалась Сесили.
– Нет, лучше от леди Гонории, – заявила миссис Ройл. – Ему будет куда труднее отказаться, ведь их связывают давние дружеские отношения. – Она шагнула вперед и вручила-таки бумагу Гонории, после чего добавила: – Разумеется, мы с ним добрые соседи, не думайте, что это не так.
– Да, конечно, – пробормотала Гонория. Ей больше нечего было сказать. И делать – тоже нечего. Она печально взглянула на веленевый лист. Но тут ей неожиданно улыбнулась удача. Миссис Ройл расположилась за бюро, следовательно, у Гонории просто не оставалось иного выхода, как удалиться в свою комнату и написать приглашение там.
Таким образом, никто, кроме Гонории – и Маркуса, разумеется, – не узнал, что в ее послании говорилось:
«Маркус!
Миссис Ройл поручила мне пригласить тебя в Брикстен на ближайшую субботу или воскресенье. Она планирует небольшой домашний прием с участием четырех известных тебе девиц и четверых молодых джентльменов из университета. Умоляю, не соглашайся. Ты там замучаешься, а значит, и я тоже замучаюсь, потому что меня будут беспокоить твои мучения.
С искренней преданностью и проч.
Гонория».
Иной джентльмен, очевидно, счел бы такое «приглашение» вызовом и немедленно принял бы его. Но Маркус – нет. В нем Гонория не сомневалась. Он мог быть каким угодно – высокомерным, мрачным, суровым, – но только не мелочным. Маркус не пожелает терпеть неудобства единственно ради того, чтобы доставить ей неприятности.
Да, иногда он отравлял ее существование, однако, в сущности, был хорошим человеком. К тому же здравомыслящим. Ему не составит труда понять, что прием у миссис Ройл относится к тем мероприятиям, которых он на дух не переносит. Он и в Лондон-то ездил неизвестно зачем, ему там явно было смертельно скучно.
Гонория собственноручно запечатала письмо и, спустившись вниз, отдала его лакею для доставки по назначению.
Ответ Маркуса, полученный через несколько часов, был адресован миссис Ройл.
– Что там? – Сесили, едва дыша от волнения, устремилась к матери. Айрис тоже проявила изрядную заинтересованность и попыталась заглянуть Сесили через плечо.
Гонория держалась чуть поодаль и спокойно ждала. Она знала, что там.
Миссис Ройл сломала печать, развернула письмо и быстро пробежала его глазами.
– Он шлет свои сожаления, – произнесла она без всякого выражения.
Сесили и Сара разочарованно ахнули. Миссис Ройл посмотрела на Гонорию, изо всех сил изображавшую удивление и расстройство.
– Мадам, я очень старалась. Думаю, лорд Чаттерис просто предпочел уединение. Он действительно ужасно необщителен.
– Что верно, то верно, – пробурчала миссис Ройл. – Помнится, в прошлом сезоне я видела его танцующим на балах раза три, не больше. А между тем многие барышни простаивали без партнеров. Это было откровенно неучтиво с его стороны.
– Хотя он хороший танцор, – заметила Сесили.
Все дружно посмотрели на нее.
– Ну да, – подтвердила она, слегка удивившись тому, что к ее словам отнеслись с таким вниманием. – Он танцевал со мной на мотрамском балу. – Она оглядела подруг, словно оправдываясь: – Он пригласил меня из вежливости. В конце концов, мы соседи.
Гонория кивнула. Маркус правда хорошо танцевал. Во всяком случае, лучше, чем она сама, это уж точно. Ей никак не удавалось разобраться в хитросплетениях ритмических рисунков. Сара тысячу раз пыталась объяснить, чем вальс отличается от других танцев, но Гонория совершенно не улавливала разницы между трехдольным размером и всякими там двухдольными и четырехдольными.
– Не будем отчаиваться, – громко сказала миссис Ройл, прижав руку к сердцу. – Два джентльмена из четырех уже приняли приглашение, и я убеждена, что остальные ответят согласием завтра утром.
Однако чуть позже, перед отходом ко сну, когда Гонория собиралась подняться к себе в комнату, миссис Ройл отозвала ее в сторону и тихо спросила:
– Как вы думаете, лорд Чаттерис может изменить свое решение?
Гонория опустила глаза:
– Боюсь, что нет, мэм.
Миссис Ройл покачала головой и с досадой прищелкнула языком.
– Какая жалость! Он был бы украшением моего приема. Ну, ничего не поделаешь. Спокойной ночи, дорогая. Приятных сновидений.
В двадцати милях к северу Маркус, сидя в своем кабинете с бокалом горячего сидра, размышлял над письмом Гонории. Это послание чрезвычайно развеселило его, что, очевидно, и входило в ее намерения. Конечно, в первую очередь она стремилась удержать Маркуса от посещения приема миссис Ройл, но наверняка понимала, что рассмешит его.
Он перечитал письмо и вновь улыбнулся. Шедевр эпистолярного жанра. Только Гонория способна совместить приглашение с горячими мольбами ответить на него отказом.
Минувшим днем Маркус с удовольствием повидался с Гонорией. Они так давно не встречались. Случайные пересечения в Лондоне он в расчет не принимал. Суета светских салонов не выдерживала никакого сравнения с непринужденной атмосферой, царившей в семействе Смайт-Смитов в те времена, когда он был частым гостем в Уиппл-Хилле. В Лондоне Маркус либо отбивался от настырных мамаш (каждая из которых была твердо уверена, что именно ее дочь должна стать графиней Чаттерис), либо пытался присмотреть за Гонорией. Либо делал и то и другое одновременно.