Пока я занимался массивом, я не спешил вмешиваться. Паря над крышей проклятого особняка, я уже мог увидеть через окно Хана, который сражался с собственными тенями. Он метался по пустому чердаку, словно гоняясь за врагами, вот только он там был один.
— Похоже я его переоценил, — тихо вздыхаю. — Но он так уверенно взялся за это дело… — покачав головой. — Ладно, пока ничего непоправимого не произошло, нечего скулить.
Я пока ещё не принял окончательного решения, кого из этой двоицы хочу видеть в своих учениках. Вэй пока смотрится самой лучшей кандидатурой, но она и не попала под влияние злого духа, видимо тут не сумел подчинить практика этапа закалки ядра.
— А вот ученик этапа закалки костей уже посыпался, что даже логично, — задумчиво произношу. — Очевидно, что я переоценил Хана и его способность поглощать космическую Ци.
Самоуверенность один из недостатков начинающих практиков, мне стоило это учитывать, выдавая Хану это задание. Да, он мне показался способным на большее, вот только по итогу он сражается с собственной тенью не в силах победить.
Выводя руну за руной в своем внутреннем мире, я внезапно кое-что вспомнил…
* * *
Пожилой мужчина с сединой в висках направлял свою летающую башню вслед глубоководному. Один с задумчивым видом раздумывал над тем, что слишком долго живет в этом мире. Он уже давно устал, он видел слишком многое. Уроборос, этот могущественный змей, обещал сдерживать Древнего, пока Один будет накладывать массив.
Прикрыв на секунду глаза, я увидел свой внутренний мир. Это была не гора с луной в небе. Совсем нет. В моей душе сияла огромная печать, которую я доделывал в спешном порядке. Строки символов буквально струились через внутренний мир, сотни, нет тысячи иероглифов парили в воздухе, занимая свои позиции.
Прошлый я «распустил» все свои массивы на элементы, по сути утратив всю свою силу, чтобы из старых массивов собрать новый, словно конструктор лего. Один уже привычно собирал сдерживающую печать из уже готовых блоков. Пускай ценой всего, но он сдержит Древнего. Наградой же ему станет смерть, слишком долго он жил…
* * *
— Хааа… — тяжело вздохнув, я на секунду ощутил, каково это управлять сразу десятком тысяч различных рун, собирая их в новый массив.
Будто в ответ мой внутренний мир запульсировал и в моем сознании стали возникать нужные руны одна за другой. Всего сорок четыре. Словно я из прошлого, взглянуло на себя теперешнего, на доли секунды позволив закончить печать. Эффект довольно быстро прошел, и я ощутил себя, словно через мой череп протолкнули раскаленную спицу. Вот только проблема была не в теле, а в душе.
— Меня искалечили, — хрипло произношу. — Из меня вынули все, что могли, оставив лишь прожеванный кусок души…
Эта мысль мелькнула у меня в голове, и я понял, что это действительно так. Один был способен создать простенькую печать силой мысли, мне же было трудно создать даже один символ, мне приходилось буквально напрягаться ради этого. В этот момент я ощутил себя калекой.
Похоже мне прошлому дорого далось запечатывание Древнего. Самое «забавное», что я же и повредил эту печать, ради который я прошлый пожертвовал своей жизнью. Прошлое и настоящее смешалось у меня в голове на долю секунды…
Покачав головой, я вспомнил ту усталость, что испытывал Один. Через что бы ему не пришлось пройти, но к концу жизни он не сожалел ни о чем. Он стремился погибнуть, устав уже от всего, в том числе и от самой жизни.
— Покойся с миром Один, — тихо произношу. — Ты до конца исполнил свой долг, теперь же позволь мне исполнить свой.
Времени раздумывать над случившемся у меня уже не оставалось. Получившиеся символы мне еще нужно было собрать в массив. Тем временем на чердак поднялся одержимый и Хан уже стал сражаться с ним, вот только их противостояние… больше походило на драгу двух бомжей.
Буквально ощущая, как «скрипит» мой внутренний мир, я в спешном порядке заканчивал печать.
* * *
Хана окружили его копии. Они насмехались над парнем, называли неудачником, высмеивали его мечты. Сжав кулаки, он с яростью от них отбивался, не желая слушать их слова. Тем временем его наставник Ле Ви лишь тяжело вздохнул про себя. Его ученик оказался упрямым, словно горный баран. В юности он и сам таким был, но сейчас он мог думать лишь о мести.