— Вот и ладно, а теперь я еще пройдусь, воздухом подышу во дворе, а ты ложись, коли хочешь, меня не жди, — встала и вышла. Прежде чем успела прикрыть дверь, Фаль вылетел следом.
Устроившись на своем законном месте вместо погона, странно притихший балаболка-сильф молчал все время, пока я не выбралась из дому и не зашагала по саду-огороду за домом, вдыхая полной грудью вечерние деревенские запахи: пыльная трава, спеющие ягоды, какие-то цветы, навоз и глоток ночной свежести. Где-то мычали коровы, лаяли собаки, кукарекал оголтелый петька со сбившейся настройкой будильника, стрекотали кузнечики, зудел комар. Я машинально прихлопнула кровососа и потянулась, прогоняя засевший где-то в груди ужас.
Словно почуяв перемену в моем настроении, Фаль почти робко спросил:
— Дурные видения, Оса?
— Не все, большая часть просто непонятные, а одно и впрямь скверное, неправильное, — поморщившись, призналась я. — Только не выспрашивай, о чем, все равно не скажу. Не стоит давать ему власти над нами.
— Ты сильная, настоящая магева, Оса, — заявил сильф, погладив меня ладошкой по щеке. — Ты можешь менять будущее!
— Откуда такая уверенность? — выгнула я бровь, не то чтобы польщенная, скорее заинтересованная.
— Я просто это знаю, твоя сила уже, хочешь ты того или нет, знаешь об этом или не знаешь, переиначивает все вокруг, меняет в правильную сторону, не хорошую, не плохую, просто правильную. А если ты считаешь, что видела нечто неправильное, значит, сделаешь так, чтобы такого ни за что не случилось, — задумчиво отозвался Фаль без обычных игривости и задора.
— Буду пытаться, — твердо заявила я. — Не думаю, что надо мной поиздеваться захотели, всю ту дрянь показывая, значит, постараюсь перекроить путь-дорожку! Но для начала нам надо хорошенько отдохнуть. Пошли-ка спать!
Мы вернулись в притихший дом, почти все уже легли. Наверное, во всех деревнях рано ложатся и рано встают, скот-то надо пасти, кормить, он на часы не смотрит, мычит, блеет и орет дурниной, коль запоздаешь обиходить. Всегда считала: жить в деревне — подвиг, а работать тут — подвиг втройне.
Лишь Дорина еще шебаршилась у печки, я пожелала ей доброй ночи и прошла в свою комнату. Полунка сладко посапывала, свернувшись в клубочек под стеганым одеялом, и улыбалась, наверное, снился сын кузнеца. Я тихо разделась и тоже нырнула в кровать, Фаль устроился на подушке. Глаза закрылись сами собой, наползли темнота и теплая дрема. Все тревоги оказались где-то там, далеко, во вчера или завтра, сейчас я просто спала.
Похоже, гаданье выдало мне лимит ярких видений и ужасов, поэтому дрыхла я без задних ног и проснулась от того, что чей-то знакомый голос весело кричал:
— Эй, хозяева, день добрый! Магева Оса у вас на постое?
— Тише, парень, не ори как оглашенный. — Никогда бы не подумала, что Торин может шептать так тихо и одновременно строго. — Спит еще магева, натрудилась вчера. Мало ей лекарской магии, так Полунка моя, дурища, ее гадать вчера упросила.
— Уже не сплю! — откидывая одеяло и вскакивая на ноги, заорала я не хуже Лакса. — Сейчас оденусь и выйду!
Пока прыгала, натягивая свои шмотки и новенькие сапожки, одеяло у стенки зашевелилось, задергалось, из-под него выбрался заспанный сильф, расправил чуть помятые с ночи крылышки, вспорхнул, протирая кулачками глаза. Ха, не только я сегодня в засонях хожу!
— С добрым утром, Фаль! — засмеялась, подставляя приятелю ладонь.
— Радости солнца, Оса! — отозвался сияющий малыш.
Кажется, все тревоги духа остались в дне вчерашнем, его вера в меня всемогущую была настолько велика, что паренька не колебали никакие темные предсказания. Такое доверие нельзя предать по определению! — решила я и послала подальше все страхи, пусть себе кого другого терзают, я сильнее.
В комнате, где мы вчера обедали, меня уже ждали гигантская бадейка парного молока (топить, что ль, меня в ней собрались?), свежеиспеченный хлеб (блин, это как же меня надо было уездить, чтобы я от такого запаха не проснулась?!), миска мягкого творога, плошка варенья на меду, яички, кусок сыра и все семейство Торина с Лаксом в придачу.
Олесь вился вокруг вора и выпытывал:
— Чегой-то на тебя наш Разбой не лаял?
— Я с собаками дружбу вожу… — таинственно улыбался рыжий, ни в какую не желая выдавать своих секретов, а завидев меня, с ехидной задоринкой, скрытой под толстым, как шоколад в «Натсе», слоем фальшивой почтительности, вопросил:
— Никак почтенная магева решила в Больших Кочках еще на денек задержаться?