Мисилюк Валерий Олегович
Точности диагностики или 'за базар ответишь!'
Мисилюк Валерий Олегович
Точности диагностики или "за базар ответишь!"
Сказка для врачей - интернов
Сказка для взрослых
Кто знает, кто такие интерны? Что еще за зверьки такие хитрющие? Если просто сказать, что это недоделанные врачи или переделанные студенты - это не ответ.
Сами мы считаем себя полноправными врачами, - медицинский институт закончили, врачебный диплом, врачебная печать - на руках, обмыты, как полагается. Клятва товарищу Гиппократу дана. Знаний море, желание работать просто феноменальное! Чем не доктор!
Но старшие товарищи почему-то не спешат допускать нас к телу живого больного еще целый год. Все под надзором держат, опекают, как буйных психбольных. И не зря. Стоит им ("взрослым" докторам) зазеваться или расслабиться хоть на минуту, мы или что-то не то отрежем, или не туда пришьем, не то назначим, или ляпнем больному такое, от чего тот без операции помрет.
Да, вот Федю - интерна из хирургии попросили отнести ампутированную ногу из операционной. Казалось бы - чего проще? Это потом уже он узнал, что нести нужно или к судебным медикам, или, если ампутация плановая, то в кочегарку. Где и сжечь без остатка. Предварительно желательно узнать религиозные мировоззрения хозяина ноги. Некоторые предпочитают части своего тела хоронить на кладбище в своей будущей могиле. Чтобы при встрече с Господом все запчасти были в наличии. Культурный Федя вынес завернутую в окровавленные простыни ногу в мусорный контейнер напротив больницы. И совершил сразу две ошибки!
Во-первых - эти кровавые простыни у завхоза на балансе, пришлось ему потом новые из дому приносить. А во- вторых - бродячие собаки, которые кормятся у любой больничной помойки. Они эту ногу потом неделю по городу таскали. Съесть не могли, гангренозная она была. А по дворам таскали, наводя болтающимися сухожилиями и черным цветом конечности (а особенно длинных кривых черных ногтей) суеверный ужас на гражданское население. Пациента того тоже понять можно - не успел он до операции ногти постричь, а город наполнили зловещие слухи о расчлененках. Ну, в каком медицинском институте научат таким тонкостям хирургии?
Отсюда первое правило врача - интерна: не стесняйся спрашивать всех, включая санитарку, о самых очевидных вещах, даже рискуя прослыть клиническим идиотом.
Наученный горьким опытом, Федька в другой раз не воспринял, как шутку предложение старших хирургов снимать трусы перед операцией по поводу аппендицита. Если, конечно, оперируешь сам. Ассистировать можно и в трусах. Спросил медсестричку, страшно стесняясь. Оказалось, - правда, нужно без трусов в операционную идти, только в одном операционном белье. Кровь из раны понемногу вытекает и скапливается как раз в трусах, напротив члена. Доказывай потом жене любовь и верность. А так - бельишко операционное скинул, душ принял, и смело одевай незапятнанные трусы. Соображать надо!
Или вот возьмем Сашу Прохорова, другого интерна из хирургии. Тот умудрился строгий выговор на первой неделе работы получить. А все потому, что шибко умный, учился слишком хорошо, считал себя крутым диагностом. Слишком хорошо тоже плохо! Ходит за старшими товарищами по отделению, всюду нос свой сует. Надоел уже всем.
Привозят как-то на его дежурстве старушку при смерти. Почти, без сознания она. Черты лица заострились, кожа серая, рвотные позывы постоянно, живот горой.
При аускультации живота умный Шурик услышал шум падающих капель. Стула нет, и не будет. Диагноз - труп. Возраст - девяносто четыре. Опытные доктора, только глянув на бабульку, диагноз подтвердили: "обширный тромбоз мезентериальных сосудов". То есть затромбировались у бабки сосуды всего кишечника и тот благополучно отмирает. А следом за кишечником и вся старуха. Корифеи убежали к более перспективным больным. С бабкой Шуру оставили. Не для того, чтобы он знания свои показывал, практиковался на умирающей. Дали ему еще более важное задание. Посложнее любой операции. Которую, кстати, бабуле, в ее возрасте, никто делать не будет.
Саше нужно было разыскать родственников старушки, и "по их настоятельной просьбе" выпихать бабку домой еще живой, дабы не портить показатели смертности в отделении. Это очень важный пункт в работе врача - смертность. Заодно ненавязчиво сообщить родне перспективу похорон в ближайшие три дня.
Но Шуре задание не кажется таким уж важным. Очень ему хочется спасти кого-нибудь прямо сегодня, а ему умирающих старух подсовывают. Да и жалко ему бабку. Она умирает, пульс нитевидный, давление низкое, рвать-блевать ей, бедной, уже нечем. Тем более, старушка до этого молча умирала, а тут стонать принялась душераздирающе, что-то типа "пить!!!" Судя по сухому, с черно желтым налетом, языку, жажда у бабульки просто ужасная. И как любят говорить обыватели - "сильная слабость".
Но правила в хирургии суровы, пока больной "обследуется", наркотики для облегчения состояния назначать нельзя, поить-кормить тоже нельзя, вдруг еще операция предстоит.
Александру бабку жалко, одновременно хочется себя действующим врачом почувствовать. Вот он сестрам приказывает:
- Удвоить терапию, два кубика морфия подкожно! И готовьте капельницу, я покажу, как надо ставить!
Через полчаса Шура успешно вкололся в вену, капельница капает, а он думает, чего бы еще такого умного сотворить, чтоб все о нем узнали. Забабахал еще ей в поясницу с обеих сторон по паранефральной блокаде для тренировки, а эффекта никакого. Вернее, бабке еще хуже! Явно пить хочет старушенция.
И Шура щедро делится с умирающей последними радостями в ее уходящей жизни. А именно, поит крепким свежезаваренным чаем пополам с коньяком, по собственному проверенному рецепту (ему такая пропись всегда помогала). Хоть веселее помирать будет. Бабуля вроде затихла, похоже, отходит. Дышать реже стала, но к патологоанатому пока рано. Саша духом совсем упал.
А тут и родственничек бабкин заявился: низкорослый, толстый, кучерявые длинные волосы и зуб спереди золотой. Наглый до предела, сразу на весь персонал наезжать начал :
- Ах, вы лепилы, трубки клистирные, заморили любимую бабушку!
Правда, перед Шуриком притормозил. Вид у того, надо сказать профессорский. Похож он очень на молодого Чехова, всю юность кидавшего штангу в тренажерном зале. Но взгляд умный и добрый, очёчки в металлической оправе блестят, и бородка клинышком присутствует. Его коллеги - интерны потом часто пользовались этим профессорским видом. Нужно им какого-нибудь надоевшего больного выписать, портящего показатели по койко-дням, зовут Шуру. Изображают почтение: